Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 7 - Алан Дин Фостер

рукопись объёмом около сорока страниц. На верхнем листе, словно глас вопиющего в пустыне, была напечатана единственная короткая строчка: «Заявление Уинфилда Филлипса».

— Вот, прочитайте прямо сейчас. Это не займёт много времени, рукопись содержит ряд вещей, которые вам нужно будет знать, чтобы наш разговор продолжился. А я пока буду медитировать.

Итак, Мейтланд начал читать, сначала с невозмутимым лицом, потом с нарастающим чувством едва уловимой тревоги. Машинопись начиналась на мрачной ноте, предвкушая неминуемую смерть самого писателя. Филлипс сочинил рассказ в том же самом доме, без сомнения, в той же самой комнате, в которой Мейтланд беседовал с ним меньше недели назад. Он рассказал о своей миссии в Сантьяго, о встрече с кузеном (и тут Мейтланд прочёл между строк возможное оправдание слухам о гомосексуальности этой пары), о том, как они впервые осмотрели особняк дяди. Затаив дыхание, Филлипс описал, как он случайно обнаружил книжную полку с малоизвестными классиками декадентского движения, и Мейтланд похолодел, поскольку его собственные интересы явно были связаны с наукой, а не с литературой, не говоря уже о грязном притоке декадентов. Когда Филлипс добрался до описания столетних экземпляров «Некрономикона» Джона Ди и издания «Livre d'Ivon» Гаспара дю Норда, пульс Мейтланда участился; здесь были книги, гипотетическое существование которых мотивировало его поездку в Стокли, теперь ставшее поместьем Филлипса. Он был ошеломлён предполагаемой смертью Брайана Уинфилда и наполовину подозревал, что рассказчик слишком сильно протестовал против обвинения Уинфилда в этом деле. В общем, многое неясное было объяснено на этих безумных страницах, и всё же почему-то всё казалось ещё более таинственным, чем до этого.

Глаза Зарнака встретились с глазами Мейтланда, когда тот оторвался от последней страницы.

— Возможно, вы задаётесь вопросом, не поддался ли Филлипс, в конце концов, голосам, которые манили его к себе. В глубине души, из того, что вы мне рассказали, я думаю, что мы оба знаем ответ на этот вопрос, — сказал доктор.

— Значит, это не розыгрыш? — спросил Мейтланд. — Именно этого я и боялся. И что за «довольно плохая шутка» это была? И как вам удалось заполучить эту рукопись, доктор Зарнак?

— Я нашёл её безо всяких сверхспособностей. Похоже, что Уинфилд Филлипс отправил рукопись своему старому наставнику Сенеке Лафему, без сомнения, сразу же после того, как напечатал её. Это был его последний поступок, пока он пребывал в здравом уме. Прошло совсем немного времени, прежде чем он пожалел, что отослал письмо, и ему очень захотелось развеять страхи и вопросы, вызванные его шокирующим сочинением в Мискатонике. Он повторно написал доктору Лафему, уверяя, что предыдущая посылка была просто попыткой выдумать его визит в Дарнхем-Бич. Именно находка различных книг и рукописей Хенквиста, Гордона, Ариэля Прескотта и других вдохновила Филлипса на то, чтобы ухватиться за мрачные обстоятельства своего визита в дом дяди, похороны, старый, покрытый плесенью особняк и так далее, чтобы использовать их в своей собственной пародии. Он утверждал, что только после того, как он отправил своё сочинение по почте, он осознал, что пропустил сопроводительное письмо, объясняющее вымышленную природу всего этого, и хотел бы восполнить этот недостаток сейчас.

— По правде говоря, доктор Зарнак, я не уверен, что меня бы удовлетворило такое объяснение. Но, как я понимаю, профессор Лафем тоже не принял его?

— Верно. У него было достаточно оснований полагать, что правда часто бывает гораздо более странной, чем вымысел. Затем последовал окончательный сюрприз: молодой Уинфилд уволился со своей должности в Мискатонике. Кроме того, даже если бы его рукопись была фантазией, с какой стати Филлипс мог подумать, что серьезный Сенека Лафем захочет прочесть её отвратительное содержание? Он не тратит время на такие глупости, и Филлипс знал это лучше других.

Доктор Лафем не ответил ни на одно из писем своего бывшего помощника, а вместо этого передал рукопись мне, чтобы я высказал своё мнение. Когда я получил от вас весточку, то понял, что вы тоже должны её увидеть. Несомненно, что повествование содержит элементы, которые скрытный Филлипс теперь желает никогда не раскрывать, факты, которые предположительно могут быть использованы против него. Например, обратили ли вы внимание на первоначальное недоумение Филлипса по поводу того необъяснимого факта, что его дядя, которого он не знал и не встречал, по странной причине сделал Филлипса и его двоюродного брата своими единственными наследниками? Хирам Стокли отдалился от обеих ветвей семьи, к которой принадлежали эти молодые люди. Какова могла быть его мотивация? Что-то ещё. Что послужило причиной поспешных похорон в закрытом гробу?

Мейтланд опустил глаза, прикрыв лицо рукой.

— Честно говоря, я бы предпочёл не гадать. Но зачем беспокоиться о Филлипсе? Если он окажется таким же сумасшедшим, как этот Ходжкинс, это его личное дело, не так ли? Зачем назначать себя его инквизиторами?

Зарнак знал, что молодой человек передумал. Его прежние предчувствия теперь уступали место страху, и он старался не только скрыть его, но и объяснить.

— Мистер Мейтланд, Джейкоб, зачем же вы тогда вызвали меня, если не для того, чтобы докопаться до сути дела?

— Мой единственный интерес к Уинфилду Филлипсу заключался в редких книгах, которые оставил ему дядя. Я уже говорил вам, что даже в этом поручении я лишь выполнял волю своего начальства здесь, в Институте.

— Ну же, Джейкоб, вы и сами в это не верите, я хорошо разбираюсь в первых впечатлениях, и когда мы встретились, я понял, что вы — настоящий знаток тайн. И мы оба знаем, что большинство тайных вещей скрыто из-за их опасности. Праведники прячут их из-за опасности разоблачения, в то время как нечестивые прячут их только до подходящего времени, когда тайные дела принесут наибольший вред. Вы знали это с самого начала, и я думаю, понимаете, что, в частности, поставлено здесь на карту.

— Поле Хаббла. Вот в чём проблема, не так ли? Местные думают, что исчезновения людей начнутся снова, и они станут следующими. И именно Филлипс начнёт все это. Он приобретёт себе новых союзников, юггья? хорошо насытив их кровью в обмен на неизвестно какие награды?

— Очень проницательно, Джейкоб Мейтланд. Я вижу, что был прав насчёт вас. То, что вы изложили, — это только начало несчастий, которые последуют, если наш друг Филлипс не будет немедленно остановлен. Ибо я убеждён, что его заманили в дом дяди, чтобы продолжить ужасную работу старого колдуна. Я думаю, что в то время как его вампирские союзники не имели никаких забот, кроме обеспечения свежего запаса человеческих жертвоприношений, у Хирама Стокли на уме были гораздо более важные вещи, о которых здравомыслящему человеку трудно было догадаться,