Темные ангелы нашей природы. Опровержение пинкерской теории истории и насилия - Philip Dwyer

силу в этот период. Показательно, что Франсуа Фюре, Роже Шартье и Пьер Бурдье пели ей дифирамбы - экуменическое одобрение, которое, возможно, отражает язвительное замечание историка Арлетт Фарж о том, что теория цивилизационного процесса была un prêt à penser (готовой к размышлению) - игра слов prêt à porter (готовая к носке одежда), подразумевающая широкое распространение теории, но ее неглубокую привлекательность. Этому способствовало и то, что в основном благожелательное изображение французского двора раннего нового времени в "Процессе цивилизации" (мнение, которое сейчас оспаривается историками) постоянно противопоставлялось более грубым нормам немецких княжеств. В самой Германии работа Элиаса была воспринята более неоднозначно: Герд Шверхофф и Мартин Дингес выступили с резкой критикой, утверждая, что история и психология Элиаса устарели.

Как мы уже отмечали, начиная с 1980-х гг. историки преступности также находили "Цивилизационный процесс" убедительным и удобным объяснением явлений, которые они видели в данных. И это несмотря на то, что межличностное насилие (например, убийства и нападения) рассматривается Элиасом менее подробно и более обобщенно, чем эволюция государственной монополии на насилие и ее следствия, такие как изменения в ведении войны. Элиас использовал термин Angriffslust (буквально "жажда нападения" или агрессивность) очень широко, охватывая и жестокость рыцарей во время войны, и междоусобицы средневековых бюргеров, и импульсивность простых людей, которые "быстро доставали свои ножи". Тем не менее, ряд ученых адаптировали теорию Элиаса в попытке объяснить долгосрочные модели межличностного насилия, в том числе Роберт ван Крикен, Джонатан Флетчер, Эрик Джонсон, Эрик Монкконен, Джеффри Адлер и, в особенности, Питер Шпиренбург, который одним из первых представил Элиаса историкам преступности и стал одним из самых ярых его сторонников.

Однако не все историки преступности полностью поддерживают теорию Элиаса. Французский историк Робер Мушемблед считает, что не все можно объяснить цивилизационным процессом и что во Франции сокращение числа убийств не было полностью связано с придворным этикетом и что спад начался гораздо раньше, начиная с 1580-х годов, хотя он и согласен с Элиасом в том, что дворянство сыграло важную роль в его инициировании. В своей работе , посвященной истории насилия в Англии, Джеймс Шарп более критично относится к процессу цивилизации, чем некоторые его коллеги, а Рэндольф Рот утверждает, что спады и всплески насилия объясняются не "цивилизацией", а способностью государства привлекать людей к ответственности и защищать жизнь и собственность.

Эти оговорки указывают на более широкий концептуальный вопрос о том, в какой степени "Цивилизационный процесс" может приспособиться к пересмотру исторического понимания предпосылок, на которые он опирается. В предисловии к первому изданию Элиас писал, что он не хотел создавать "теорию цивилизации в воздухе", что его аргументы будут исходить из "документов исторического опыта". Как теперь оценивается теория, если элементы истории вызывают споры? Например, изображение средневековых людей как "детских", "эмоциональных" и лишенных самоконтроля, которое беспрекословно принимает Пинкер, в значительной степени опирается на книгу Йохана Хёйзинги "Угасание Средневековья", опубликованную в 1919 г. Оба эти описания сегодня воспринимаются как одномерные карикатуры на людей, эмоциональная жизнь которых была столь же сложной и разнообразной, как и у людей последующего периода. Мы также знаем, что большая часть предполагаемого спонтанного насилия средневекового периода, отнюдь не будучи иррациональной или неоформившейся, часто определялась культурными нормами и разворачивалась в соответствии с предсказуемыми культурными сценариями. Неужели эти неточности в отношении средневекового периода сводят на нет всю теорию в целом? Как насчет относительного игнорирования Элиасом религии как фактора субъективного опыта, или низведения буржуазии до роли простых подражателей, или маргинальной роли, отводимой рабочему классу? Имеют ли значение проблемы с хронологией и периодизацией? Что если характер и масштабы насилия в эпоху раннего модерна свидетельствуют не об ослаблении насильственных импульсов средневековья, а об их усилении? Религиозные войны XVI века, истребительные аспекты многих имперских начинаний, рост числа убийств в Европе, достигший пика в первой половине XVII века, - все это происходило в период, который Элиас обозначает как период растущего самоограничения. Эти проблемы не лишают теорию ценности, но делают ее весьма спорной, ставя под сомнение ее внутреннюю согласованность и вытекающие из нее выводы. Более того, за 80 лет, прошедших с момента публикации работы Элиаса, в области истории, политологии и психологии произошли значительные изменения, так что большинство предпосылок, не говоря уже об эмпирических основаниях "цивилизационного процесса", можно если не отвергнуть, то, по крайней мере, поставить под сомнение. С 1930-х годов ученые переосмыслили такие понятия, как связь гражданина и государства; веберианское понятие "монополии насилия" и способы применения наказания; развитие самости и ее связь с насилием и эмоциями в ранний и современный периоды; значимость фрейдистских идей для истории. Сегодня предпосылки, на которых строилась теория цивилизационного процесса, начинают выглядеть несостоятельными.

 

Использование Пинкером "Процесса цивилизации

В то время как ученые активно обсуждали и критиковали работу Элиаса, Пинкер широко и некритично использовал "Цивилизационный процесс" для поддержки своей интерпретации насилия в истории человечества. Например, Пинкер высоко оценивает предсказательные способности Элиаса, утверждая, что "Цивилизационный процесс" был единственной теорией, которая "предвосхитила" работы таких исторических криминологов, как Тед Гурр, Мануэль Эйснер и Дж. С. Кокберн, чьи эмпирические данные о снижении уровня убийств начали появляться и завоевывать популярность в 1970-1980-х годах. Таким образом, Элиас прошел "строгий тест на научную гипотезу". Но Пинкер все делает наоборот. Цивилизационный процесс" не "предсказывает" снижения уровня убийств; как мы уже отмечали, Элиас упоминает этот вид межличностного насилия лишь несколько раз. Максимум, на что намекает "Цивилизационный процесс", - это возможность снижения уровня межличностного насилия, но только как следствие более широкого механизма, с помощью которого западноевропейцы научились контролировать внешнее выражение своих внутренних побуждений, что, в свою очередь, укрепило авторитет государства и его инструментов. То, что это привело к снижению уровня убийств, является экстраполяцией, сделанной другими, а не сутью самой теории.

Пинкер также не обращает внимания на то, что Элиас использовал Фрейда для отражения собственной предпочтительной "теории разума", описанной в книге "Лучшие ангелы" как "синтез когнитивной науки, аффективной и когнитивной нейронауки, социальной и эволюционной психологии и других наук о человеческой природе". Фрейдизм Элиаса был основательным - он много лет занимался анализом в Лондоне, прошел формальную подготовку по групповой терапии и некоторое время даже практиковал как групповой терапевт - но Пинкер преуменьшает его влияние на "Процесс цивилизации", уверяя читателя, что Элиас "держался в стороне от более экзотических утверждений Фрейда" и использовал его теории только для понимания психологии самоконтроля и эмпатии. Аналогичным образом, в довольно прозрачной попытке отделить Элиаса от его поклонников-постмодернистов (для Пинкера всегда являющихся недифференцированными бестиями рационального