Вспомни обо мне - Анна Данилова

Марк слушал ее и поражался тому, как же внимательны бывают иногда женщины. Казалось бы, такая мелочь – порванный чулок, но ведь она права – у Ларисы Боткиной в тот вечер действительно была назначена встреча с другим мужчиной.

– Вы можете назвать точную дату, когда это произошло?

– Двадцать второго марта, в субботу…

Лару убили в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое марта.

Марк поблагодарил директрису, вернулся в машину и уже оттуда позвонил Концевичу, спросил, когда они поскандалили с Ларой.

– Это было в пятницу, 21 марта… А что? – голос у Анатолия был озабоченный.

– Она перезванивала тебе после этого?

– Понимаешь, я находился в таком состоянии… Да, припоминаю что-то такое. Я, кажется, хотел за ней заехать, но она отказала мне, сказала, что не может терпеть мою грубость, что я вел себя, как последняя скотина, и все в таком духе. Но я-то знал, что она скоро успокоится и простит меня.

– Значит, 22 марта ты с ней не встречался?

– Нет. Я ее больше вообще живой не видел. И получается, что она ушла от меня, а я так и не дождался ее прощения.

«Значит, – решил Марк, – у Лары был кто-то еще. Но кто?»

Дом на улице Некрасова, где проживала Вероника Парусникова, Марк нашел быстро. Он долго звонил в квартиру, но ему так никто и не открыл. Он начал опрашивать соседей, не знают ли они Веронику Парусникову. Одна женщина сказала, что да, жила здесь такая, красивая молодая девушка, водила к себе парней, устраивала вечеринки, из ее квартиры часто доносилась громкая музыка, смех. А потом исчезла. Поговаривали, что она вышла замуж не то за клоуна, не то за дрессировщика змей. Но потом у них что-то не заладилось, и она вернулась. Другая соседка сказала, что видела Веронику с Мишей Нольде – своей первой любовью. Марк показал соседям фотографии Веры Концевич, но вразумительного ответа так и не получил. Вроде она, а может, и нет, но очень похожа. Или: да, скорее всего, она и есть. Или: да, точно, это она.

Получалось, что Нольде говорил правду, и его сын собирается жениться на Веронике Парусниковой. Но тогда при чем здесь Вера? И Концевич? И гроб, в котором обнаружили останки постороннего мужчины? Выходит, он только зря потревожил врача.

Он поехал в цирк. Поговорил с теми, кто мог знать о давнем романе. Показал снимок Веры Концевич. Но никто толком не видел девушку, с которой уехал в неизвестном направлении дрессировщик змей Виктор Шегорцов. Где находится сам дрессировщик, тоже никто не знал.

Марк вернулся к себе в прокуратуру и сделал запрос, в каком цирке работает Виктор Шегорцов.

Уставший, он вернулся домой. Сонная Рита открыла дверь.

– Марк, ты очень плохо выглядишь. Поешь и ложись, отдыхай. Знаешь, мне кажется, что настоящая весна так никогда и не наступит.

Марк вошел в гостиную и удивился: все вокруг было белым и желтым. Занавески, скатерть, даже мебель была покрыта какими-то цветными тканями, в летних жизнерадостных и солнечных тонах.

– Что это, Рита?

– Так я спасаюсь от депрессии. Нет уже сил смотреть на эту серость за окном и слушать шум дождя. Так хочется тепла, солнца, цветов. Мне даже работать не хочется, кисти валятся из рук. И в Отрадное не хочу. Там сейчас такая смурь, грязь… что там делать?

– Поедем в теплые края, милая, – Марк усадил жену к себе на колени, зарылся лицом в ее волосы. – Представляешь, у Ларисы Боткиной, кроме Концевича, еще кто-то был!

Он рассказал ей о своем разговоре с директрисой.

– Да, она точно собиралась на свидание! Вот бы узнать, к кому! Ты же говорил, будто соседка знает, что вроде бы к Ларисе захаживали мужчины?

– Да ничего она толком не знает. Так, одни предположения.

– Марк, что-нибудь случилось? На тебе лица нет. Ты чем-то расстроен?

– Нольде. Он сказал, что его сын встречается с Вероникой Парусниковой, дочерью его, можно сказать, жены или подруги, с которой он какое-то время жил, но потом она умерла. Он подтвердил, что Вероника немного похожа на Веру Концевич, но скорее типом внешности.

– При таком раскладе, если бы я лично не присутствовала вчера в ресторане и не видела реакцию Концевича на ту женщину, которую он принял за свою жену, я могла бы подумать, что это его друзья сговорились и утверждают, что девушка похожа на Веру. Знаешь, эта история с каждым днем обрастает какими-то новыми подробностями, которые закручиваются в крепкий узел.

– Завтра, возможно, я узнаю, где работает дрессировщик Шегорцов, с которым в свое время сбежала Парусникова, и отправлю в этот город фотографию Веры Концевич, пусть покажут ему и спросят, действительно ли это Вероника, а не Вера. Еще, я думаю, будет готов приблизительный портрет мужчины, труп которого оказался в гробу.

– Марк, давай не будем уже сегодня о гробах и трупах. У меня холодец и жареная печенка. А еще пирог с черной смородиной. Марк, ты любишь меня?

Нольде вернулся к себе в больницу и заперся в кабинете. Ему просто необходимо было побыть одному. Он старался держаться нейтрально, даже успел по дороге в прокуратуру внушить себе, что он на самом деле ни при чем и что история Веры Концевич коснулась его исключительно как лечащего врача… кроме того, он знал, он был уверен, что его вызвали в прокуратуру по другому делу – в его больнице умерла роженица. Но Садовников об этом ничего не знал. Его интересовала исключительно Вера Концевич.

Он достал сигарету и закурил.

Нольде любил женщин и стал гинекологом исключительно по этой причине. Ему нравилось в женщинах все, он понимал их и старался всегда и во всем помочь. Еще молодым столкнувшись с тысячей женских проблем он дал себе слово никогда не унижать женщин, не оскорблять, не причинять боли. И они платили ему ответной любовью. Нередко он завязывал романы со своими пациентками и не понимал Равика, героя романа Ремарка «Триумфальная арка», который отказался продолжить отношения с любовницей лишь по той причине, что оперировал ее.

Ему нравилась сама эстетика, он чувствовал себя вполне комфортно и даже получал удовольствие от того, что за день за ширмой его кабинета раздеваются десятки женщин, чтобы открыть ему все свои самые сокровенные тайны, чтобы довериться и позволить дотрагиваться до них. При этом он не испытывал к ним сексуального чувства. Он желал женщину либо до осмотра, либо после, и те интимные подробности, которые открывались ему за ширмой, лишь дополняли общее впечатление, которое он успевал составить. Он считал женщин существами высшего порядка, много умнее и сердечнее мужчин, и если бы в сутках было сорок восемь или девяносто шесть часов, то он имел бы две, а то и три семьи одновременно.

Ему нравилось лечить их, успокаивать, он умел находить слова поддержки даже при самых страшных диагнозах, чтобы женщина до последней минуты жила надеждой и не впадала в отчаяние…

Случай с Верой Концевич был трагическим исключением в его врачебной практике. Но виновата была сама Вера. Если бы она послушала его, если бы наблюдалась и сдавала анализы регулярно, как того требовало ее положение, не развился бы у нее гепатит, не попала бы она в такую безвыходную ситуацию.