Десятое Блаженство - Валерий Петрович Большаков

class="p1">— Понимаю, Мариночка! — энергично сказал Миша. — Спасибо тебе огромное!

Радиофон принес довольный смех.

— А тут уже очередь выстроилась! Из добровольцев! Умар… Рустам… Ромуальдыч… Все на низком старте! Да, чуть не забыла… До меня дозвонился профессор Дворский…

Инна моментально накрыла рот обеими ладонями, чтобы не выдать себя нечаянным восклицанием.

— … Федор Дмитриевич сказал, что ему из ВСЕГЕИ передали «по секрету» о твоем интересе к Тахта-Базару, и… что он тоже хотел бы принять участие в экспедиции, как геолог.

— Я завтра вылетаю, Марин, — заулыбался Гарин. — Пускай пакуют рюкзаки!

— Ну, тогда до завтра!

— Пока, «Роситочка»!

— И всё? — мурлыкнул радик.

— Целую! — бархатисто молвил Миша.

— А… где? — колыхнулся эфир.

— Везде!

— То-то же, — удовлетворилось меццо-сопрано, и отключилось.

— Ты опять нас покидаешь? — заныла Рита, водя руками.

— Полшага вперед, — сориентировал ее Видов, растягивая губы в улыбке.

Гарина нащупала любимого, и прижалась.

— Не слушай меня, — пробормотала она, — ты все правильно делаешь…

— Ты… — выдавила Талия с другого боку. — Будешь искать моего… папу?

— Лучше не думай об этом, Наташенька, — тихо и серьезно сказал Михаил. — Чтобы не надеяться зря. Двадцать восемь лет прошло!

— Я понимаю… — пригорюнилась Ната, и всхлипнула. — Ой, прости… Они сами капают…

Видов осторожно отошел и, еле слышно ступая, удалился. Пятый — лишний…

Среда, 2 апреля. Ночь

Израиль, окрестности Беэр-Шебы

Взошла луна, и ее холодное сияние, синее с серебром, высветило весь лагерь. Любая тень — от машины, от палатки, от брезентового навеса у «полевой кухни» — мерещилась бездонным черным провалом. И тишина…

Смолкло монотонное ритмичное биенье дизель-генератора. Даже ветер утих. В звенящем безмолвии было слышно, как осыпался песок с камня на камень.

Меня подняла с постели духота. Видимо, опять отвязался брезентовый «ставень», накрывая «окно» из тонкой сетки.

Осторожно встав, я на цыпочках прокрался к выходу. Помешкав, все же решился порыться в Наташиных вещах, и отцепил подвеску. Когда еще удастся поставить опыт на себе…

Оглянувшись — девчонки спали очень тихо, даже «детского» Инкиного посапывания не слыхать — я выскользнул «на улицу».

А снаружи было свежо. Холодный воздух сквозил, бесцеремонно лапая голое тело, и я поежился. Шаркнули мои «кунфуйки» — новомодные «сланцы» терпеть не могу.

Скорпионы и прочая мелкая нечисть меня пугала, но не трогала. Сам наблюдал, как полупрозрачное паукообразное, словно выделанное из эпоксидки, подползало к моей ступне. Я сжал зубы, заставив себя не двигаться.

Скорпион перебрал членистыми ножками, почти коснулся хелицерами черного тканевого тапка… И вдруг шарахнулся прочь.

Учуял мою ауру?

«Ага, экстраскунса забоялся…» — переморщившись, я тихонько подкатал «ставень», и затянул узел покрепче.

Сон не покинул меня — дрема бродила рядом, призывая вернуться в палатку, а я всё медлил. Лунная ночь в пустыне зачаровывала. Именно здесь, в Негеве, особенно остро ощущалась некая незримая связь с ушедшими поколениями…

— … Семьдесят тысяч лет назад рванул вулкан Тоба, — негромко рассказывал Изя, протягивая руки к угольям, калившимся под дуновениями ночного ветерка. — В Индонезии стало нечем дышать, хотя лава разлилась не слишком широко и привольно. Зато раскаленный пепел валил и валил, засыпая самые высокие деревья! Даже в далекой, казалось бы, Индии отложился слой в три человеческих роста. И тысячи кроманьонцев, еще недавно проходивших долиной Иордана и расселившихся по Азии, вплоть до ее юго-восточного закутка, потащились обратно, уходя от стихии подземного огня. Спустя месяцы пути беженцы перевалили Копетдаг — и вышли к морю. Мелкое и пресное, оно разливалось от Байкала до Кавказа, от Заполярья до Памира, Гиндукуша и Эльбурса…

— Ничего себе! — впечатлилась Аня. — А откуда вдруг… целый океан?

— А это еще биологи головы свои умные исчесали до лысин! — рассмеялся Динавицер. — Откуда на Байкале нерпы? Да и на Каспии… А это всё ледник! К западу от Урала льды ушли южнее нынешних Москвы и Тулы, а вот в Сибири остановились на побережье. Получилась как бы ледовая плотина! Тогда было очень сухо, дожди шли редко, реки тоже обмелели, но Лена, Енисей, Обь текли по-прежнему. И разливались, покрывая равнины. За тысячи лет целое море набралось! Ну, вот… А наши беженцы топали и топали вдоль берега… Или тамошние племена помогли им оседлать диких лошадей, покинувших степи и набившихся в предгорья? Или «азиаты» связали плоты, и двинулись по воде? Но вот вам факт — сорок пять тысяч лет тому назад в среднем течении Дона уже стояли десятки и десятки селений! Видать, местные не воевали с пришлыми. Ефремов, кстати, вспоминает об одном, весьма интересном захоронении той поры, где-то под Воронежем, кажется: в могиле лежали двое — мужчина кавказского обличья и женщина с явно малайскими чертами!

Ледник отступил пятнадцать тысяч лет назад — и с Дона двинулись переселенцы в Европу. Балтийского моря тогда еще не существовало, на его месте таял лед. А там, где нынче плещется море Черное, люди ловили рыбу в большом озере, куда стекали Дунай, Днепр и Дон.

Льдов намерзло столько, что уровень океана понизился метров на сто пятьдесят. Люди посуху перешли Берингов пролив — и заселили обе Америки. По тундростепи дошагали до Британии, которая станет островами лишь тысячи лет спустя… Но лично мне самой поразительной кажется история бушменов. Их темнокожие предки вышли из Африки вместе со всеми — миновали тогдашние леса Негева, и добрались аж до Восточной Азии, где за много веков обрели типичные признаки желтой расы — высокие скулы и узкий разрез глаз. А затем вернулись обратно на прародину человечества, в Африку!

— Постой, — нахмурилась Талия. — Это что ж выходит… Наши пра-пра-пра… тоже были черными?

— Ну, были, и чё? — ухмыльнулся Изя. — Побелели, как видишь. И все они — все, понимаешь? — проходили вот здесь, где мы сейчас снимаем кино…

…Я замер, уловив шорох подальности. Из крайней палатки в ряду выбралась женщина. Она потянулась, балетно воздевая руки к небу, и луна окатила ее голубым сиянием. Наверное, это была «Алиса».

Мне она напомнила фигурку девушки, которую Ната с Инной «вырезали» в виртуальном аквамарине. И я тут же вспомнил о подвеске.

Серые