Рейтинг темного божества - Татьяна Степанова

— От слова «Сталь» его отчество? Броня крепка, и танки наши быстры. — Катя покачала головой. — Странно это все… Такая жуткая смерть и… такие приличные семьи… Такие люди…

— Да уж, судя по всему, все четверо покойников — не из братков. Бритоголовый тип меня сначала смутил, но вон судмедэксперт утверждает, что он в прошлом — профессиональный спортсмен. И я ему верю. — Колосов нахмурил брови. — Многое бы я отдал, чтобы узнать, что на самом деле произошло в этой сауне… Приехали шесть человек, уехали двое. Четверо в петлях закачались, как метко выразилась наша главная свидетельница — бойкая продавщица. Причем на трупах нет никаких следов насилия, никаких телесных повреждений… А вот то, что я про отпечатки пальцев на их надувном матраце рассказывал, тебя это ни на какие выводы не навело?

— Н-нет, ты знаешь, я как-то не осмыслила еще все…

Я вообще поразилась, сколько вы всего сделать успели за такое короткое время. — Катя почувствовала себя застигнутой врасплох. И поэтому тут же, как щитом, прикрылась беззастенчивой лестью. — А какие выводы я должна была сделать?

— Какие? — Колосов о чем-то думал. — Выводы, выводы… При случае составишь мне компанию в эту сауну?

— Ты снова хочешь ехать в Скарятино?

— Да, только не сейчас и не завтра. Завтра с утра я встречаюсь с гражданином Федаем — что он, интересно, нам поведает про своего таинственного племянника? Но если это будет из той же оперы, что и показания сестры другого нашего жмурика, Неверовского, то…

— Ой, а что с этим Неверовским? Ты и с его родственниками успел пообщаться? Это ты из-за них такой встрепанный приехал? А как вскрытие прошло?

— Как обычно, в духе нашего Василь Василича. Выводы он свои полностью подтвердил: причина смерти — проникающие ножевые ранения в брюшную полость.

— А на изъятом ноже есть отпечатки?

— Заключение еще не готово. Эксперты все еще по сауне пока работают. И потом, там кроме ножа еще и «Фольксваген» его, и лом рядом, и канистра эта. Потом, я памятники приказал обследовать. Особенно тот, где яма вырыта, так что работы там нашим экспертам за глаза хватит.

— Яма, канистра… Чудеса в решете… Зачем ему понадобилось тащить туда канистру с бензином? А что его родственники говорят?

— У него никого нет, кроме младшей сестры Евгении.

Катя внимательно посмотрела на Колосова.

— Я только что от нее. — Он покачал головой. — Не знаю, что за тип был этот наш покойник Неверовский. Но сестренка у него уж точно с большим приветом.

— Ну? — Катя, как лампочка, вся так и светилась любопытством.

Колосов молчал. А что он мог сказать?

Об Алексее Неверовском были наведены справки. На встречу с сестрой потерпевшего Евгенией Колосов ехал как на обычный в таких случаях и неизбежный допрос ближайшей родственницы — по собранной за эти дни информации было установлено, что Неверовский был разведен и проживал вместе с незамужней сестрой в двухкомнатной квартире на Ленинском проспекте, доставшейся им по наследству от родителей. Но Колосов и представить себе не мог, что это была за квартира!

Он поехал один — весь личный состав отдела убийств пахал в поте лица, отрабатывая вновь открывшиеся обстоятельства по сауне. Ленинский проспект встретил его неласково: пробкой на площади Гагарина. Во дворе дома под номером 87 грохотали отбойные молотки — ДЭЗ расщедрился на новый асфальт. В подъезде со сломанным домофоном пахло кошками. Лестничные пролеты были широкими, ступени выщербленными, стены монолитными. Старенький лифт, натужно скрипя, вознес Колосова на пятый этаж. Дверь квартиры открылась только после шестого по счету отчаянного настойчивого звонка.

— Кто? Кто здесь? — Чей-то темный испуганный глаз разглядывал Колосова в щель, ограниченную крепкой стальной цепочкой.

Колосов показал удостоверение, представился. Сказал:

— Я по поводу гибели Алексея. Вы ведь его сестра — Евгения?

За дверью раздался тяжелый вздох, потом цепочка звякнула, и его пропустили в прихожую.

В нос сразу ударили тяжелые пряные ароматы восточных благовоний — по прихожей плыла сизая дымка. У Колосова запершило в горле. В сумраке он не сразу разглядел ту, которая встретила его на пороге.

— Так вы правда из милиции? Вы меня не обманываете?!

— С какой стати я вас должен обманывать? — Колосов шагнул в комнату и… замер от неожиданности.

Со всех сторон со стен на него, враз утратившего от смущения всю свою уверенность, смотрели, пялились, зырили бесстыдно и весело удалые любовники — мужчины и женщины, мужчины и мужчины, женщины и женщины, слившиеся, свившиеся, слепившиеся в самых фантастических, самых умопомрачительных и нереальных с точки зрения человеческой анатомии сексуальных позах. Кругом царил первобытный разгул, какая-то невообразимая мешанина акварельных мазков, четких контурных линий, росчерков синей и черной туши, красочных пятен, составляющих мозаику бесчисленных больших и маленьких, прекрасных и уродливых человеческих фигурок, занятых исключительно самым что ни на есть экстремальным совокуплением друг с другом. Все это было нарисовано, намалевано, начерчено, набросано штрихами на холстах, листах ватмана и картона — все было в картинках и красках, но все жило и пульсировало, продолжая свой род. Ноги, руки, вывернутые ляжки, взвихренные юбки, голые коленки, мускулистые спины, острые локти, груди, задницы, крепкие объятья, распяленные в крике наслаждения рты, черные, туго закрученные спирали, углы и ломаные линии, овалы и брызги бьющего фонтаном телесного сока…

Колосов, чувствуя себя марсианином в этом калейдоскопе вселенского размножения, глянул на ту, что стояла перед ним: невысокая смуглая женщина лет двадцати шести. Черные волосы распущены по плечам. Синяя шелковая пижама с красными китайскими драконами — широкие рукава, глухой ворот-стойка, но спереди все застегнуто только на одну пуговицу — остальные оборваны. Видна полоска смуглой кожи, болтающиеся завязки шелковых пижамных штанов, смуглые маленькие босые ступни. Быстрый настороженный взгляд как выстрел в упор: длинные, в полщеки ресницы, сухой лихорадочный блеск глаз.

В комнате были расстелены циновки-татами. Валялись разноцветные подушки. На низком лаковом столике у окна в бронзовой курильнице чадили благовонные палочки. У стены сбоку стоял небольшой сундук, покрытый куском золотой парчи. Среди подушек были разбросаны компакт-диски, бумажные салфетки, сломанный веер и дистанционные пульты. В углу на подставке притулился телевизор.

— Вы что, тут живете? — вырвалось у Колосова.

— Это моя комната. Вы хотите посмотреть комнату брата? — Ее голос прозвучал глухо.

Она провела его в глубь квартиры, открыла дверь в комнату Неверовского. Тут все было вроде бы намного привычнее — диван, стеллажи, набитые книгами, кресло, письменный стол с компьютером. Над диваном висел большой деревянный крест, сколоченный грубо и неумело из неструганых досок. Деревянные и такие же грубые, самодельные кресты поменьше размером были приколочены над притолокой двери. Выйдя снова в прихожую, Колосов увидел, что деревянными крестами усеяна вся правая стена, не занятая встроенным шкафом для верхней одежды. Над входной дверью висело дешевое позолоченное распятие из пластика, из тех, что продают в церковных лавках. Позолота местами облезла и облупилась.