Борьба за обед: Ещё 50 баек из грота - Станислав Владимирович Дробышевский

Брава (она же Аррабида, она же Сесимбра). Между 106 и 86 тыс. л.н. неандертальцы регулярно приходили в красивую пещеру с тремя эффектными входами. Нынче эти порталы смотрят прямо на море, а лазурные волны бьют прямо в каменный порог; бóльшая часть отложений была даже уничтожена прибоем. Однако в плейстоцене уровень воды был значительно ниже, так что прибежище неандертальцев располагалось за пару километров от пляжа. Тем не менее жизнь местных палеоантропов была тесно связана с океанскими пучинами. Они вообще были не прочь погулять. Так, кремень бравые троглодиты таскали аж за 30 километров с севера. Это ясно говорит о том, что место они выбрали именно по соображениям доступности еды, а не других ресурсов.

За едой же люди предпочитали ходить на северный берег залива Сетубал, прогреваемый солнышком, что в ледниковый период было актуально. Впрочем, судя по находкам не только листопадных, но и вечнозелёных дубов, росших по местным горам, а также винограда, климат был не так уж и суров.

А на взморье их ждало много всего вкусного. Слои в пещере просто нашпигованы орехами, раковинами и костями. Вдоль побережья шумели рощи пиний Pinus pinea и можжевельника Juniperus. Обугленная древесина пиний составляет 87 % от всех растительных остатков в Фигуэйра Брава – неандертальцы явно собирали дровишки на обратном пути домой. А вокруг очагов люди накидали немало шишек и наплевали кучи скорлупы. Семена пиний – средиземноморский аналог наших кедровых орешков – и сейчас используются в кондитерской промышленности. Шишки, кстати, растут на верхушках пиний, куда надо уметь забраться: кажется, ещё никто не изображал неандертальца на макушке сосны, трясущего шишки! Лучше всего вести такой промысел осенью или зимой, когда орешки уже поспели, но ещё не высыпались из-под чешуек. В пещеру неандертальцы приносили шишки целыми и расковыривали, иногда слегка обжигая на слабом огне. Любили неандертальцы и оливки. Между прочим, учитывая регулярные следы «комплекса положения на корточках» на неандертальских скелетах, картина вырисовывается весьма характерная…

Бурый краб Cancer pagurus

Паучий краб Maja squinado, похожий на камчатского

Но орешки и оливки были лишь закуской. Огромное количество раковин брюхоногих и двустворчатых моллюсков однозначно свидетельствует о пристрастиях пещерных жителей. Особенно им нравились черноморские мидии Mytillus galloprovincialis, двустворки Ruditapes decussatus и морские блюдечки Patella vulgata. Возможно, со временем менялись то ли вкусы, то ли условия, по крайней мере от нижних слоёв к верхним количество раковин двустворок снижается, а морских блюдечек – растёт. Но мидии крупны, а блюдечки – мелки, да и отковыривать их от камней – не самое весёлое развлечение. Но не беда! Неандертальцы нашли замену моллюскам. В поздних слоях обнаруживаются сотни осколков панцирей и клешней крабов, в основном крупных бурых крабов Cancer pagurus. А они, на всякий случай, вырастают в среднем до восьмисот граммов, а порой и до трёх килограмм весом! Попадались неандертальцам и другие крабы, в том числе паучьи Maja squinado, похожие на наших камчатских. Были и иные: зелёные Carcinus maenas, мраморные Pachygrapsus marmoratus, жёлтые Eriphia verrucosa. Показательно, что бóльшая часть находок – клешни, часто обожжённые и разломанные. Из жизнеописания крабов известно, что взрослые особи появляются в мелких водах летом. Учитывая расклад по орешкам, ракушкам и крабам, можно предположить, что во времена образования ранних слоёв неандертальцы жили в пещере с осени по зиму, а во времена поздних слоёв – с весны по лето.

Кольчатая нерпа Pusa hispida

Уважали неандертальцы и ихтиофауну. Рыбьи кости оказались тут точно через неандертальскую кухню, ведь два километра от берега моря – немалое расстояние; ни звери, ни птицы не натащили бы сюда столько рыбы. Кстати, рыбьих голов не найдено, одни позвонки – видимо, первичная разделка шла за пределами жилища. Первое место в меню занимали европейские угри Anguilla anguilla, иногда их заменяли угри-конгеры Conger conger и мурены – вместе взятые, они составляли 65,5 % от всех прочих костных рыб (для сравнения: в голоценовых слоях – лишь 1,2 %). Преобладали угри длиной в треть метра; в этом возрасте их легко найти в устьях рек и у морских берегов, так как они стремятся в море для размножения. Некоторые угриные кости тёмно-коричневые: как осторожно отмечают авторы исследования, это свидетельствует о «низкотемпературном приготовлении», мы же наберёмся смелости и заявим прямо – их коптили. Копчёный угорь и сейчас деликатес. Реже неандертальцам доставались кефали Mugilidae (это вам не Одесса, шаланды не были полны, да и шаланд не было), мелководные акулы и морские караси Sparidae, в том числе дорадо Sparus aurata. Лишь однажды первобытным рыбакам свезло, и они словили атлантическую сельдевую акулу Lamna nasus длиной больше метра. То-то, наверное, радости было!

На суше, вероятно под сенью пиний, неандертальцы иногда собирали балканских черепах Testudo hermanni – их разломанные и обожжённые панцири красноречиво говорят о судьбе несчастных рептилий.

Европейский угорь Anguilla anguilla

Гораздо меньше троглодиты ценили птиц (или же не могли или не умели их поймать). Лишь пару раз им достались кряквы Anas platyrhynchos и чёрные вороны Corvus corone, по разу – ворон Corvus corax, куропатка Alectoris rufa/Perdix perdix, хохлатый баклан Phalacrocorax aristotelis, чайка Larus, олуша Morus bassanus, кайра Alca torda/Uria aalge, краснозобая гагара Gavia stellata, а также всякая мелочь типа кукушки Cuculus canorus, сычика Athene noctua, вальдшнепа Scolopax rusticola и песочника Calidris. Впрочем, часть птиц вообще была добычей не неандертальцев, а мелких хищников, судя по следам их зубов на костях крыльев. Однако пещера была удалена от моря, да и не гнездятся морские птицы в пещерах, так что как минимум их сюда приволокли именно люди. Перья ястреба-перепелятника Accipiter nisus, коршуна Milvus migrans и грифа Gyps, чьи кости тоже тут есть, судя по находкам в других пещерах, могли бы использоваться как украшения, хотя для Фигуэйра Брава это ни разу не доказано.

Балканская черепаха Testudo hermanni

Конечно, неандертальцы не были бы неандертальцами, если бы не охотились на зверей. Впрочем, и тут они были довольно оригинальны: первое место в добыче занимали зайцы Lepus и кролики Oryctolagus cuniculus. Правда, их останки могли быть натащены в пещеру хищниками, занимавшими жилплощадь, когда люди надолго покидали уютные своды; о проживании тут кошек, рысей, лис, волков, гиен и бурых медведей мы знаем не только по их костям, но и по копролитам. К сожалению, на костях животных не сохранилось ни погрызов или свидетельств переваривания медведями или гиенами, ни следов орудий, так что оценить сравнительный вклад неандертальцев и хищников, а также понять, как тут оказались сами хищники – добровольно или не очень, – не получается. Но статистика говорит сама за себя: за исключением зайцев, 89 % составляют копытные, 7 % – большие хищники и 4 % – мелкие хищники. Впрочем, многие кости копытных обожжены, так что их-то тащили сюда именно люди. Особенно упорно неандертальцы преследовали благородных оленей Cervus elaphus, чуть меньше – козлов, ещё чуть меньше – лошадей, быков и кабанов. Лишь один фрагмент моляра принадлежал древнему слону Palaeoloxodon antiquus (кстати, не мамонту, а именно слону). Статистика не особо достоверная, но наводит на размышления – не выбирали ли прибрежные неандертальцы добычу по принципу наибольшей безопасности? Это идёт совершено вразрез с образом брутальных родственников из соседних областей, ведь многие из тех не разменивались на оленей, предпочитая именно мамонтов и шерстистых носорогов.

Хохлатый баклан Phalacrocorax aristotelis

Пару раз бродившим по мелководью в поисках моллюсков, крабов и угрей отважным собирателям улиток повезло – они нашли дельфина-белобочку Delphinus delphis и кольчатую нерпу Pusa hispida, о чём свидетельствуют позвонки и кости ласт. Кстати, крымские неандертальцы в подобной ситуации тащили дельфина до Заскальной не два, а все 40 километров, если не полсотни. Деликатесы-вкусняшки – они такие, чего ради них не сделаешь! Впрочем, ни в Португалии, ни в Крыму охота на морских млекопитающих не была постоянным занятием, такие пиршества были случайными и почти не повторялись.

Если суммировать все данные вместе и сравнить их с материалами по африканским прибрежным пещерам и данными по палеодиетологии голоценовых людей Иберии, выходит, что в питании неандертальцев Фигуэйра Брава морская пища занимала до 50 %. Подобные группы неандертальцев известны из пещер Гибралтара, а также