Врач «скорой» - Алексей Викторович Вязовский

деньгах. Советских. Вот получаю я 120 рублей в месяц. Ладно, 150 с «дыбовской» премией. Еще полтинник стипухи падает. Итого почти две сотни. Если ты решил свои жизненные проблемы – обзавелся машиной, квартирой, зарубежной техникой, – деньги тратить считай не на что. Бензин стоит копейки, на еду – а хозяйственная Аня взяла и посчитала – уходит максимум сорок рублей. И это на двоих! Ладно, на троих – с котом. Отдых? Профсоюзные путевки на юга за полцены. А то и вообще бесплатно. Ну хорошо, импортная одежда у фарцы. Статья расхода. Еще в среднем полтинник в месяц кладем. За полгода – накопится на поход к спекулянту.

Куда девать остальное? Вклад в Сберкассе под 2 %? Который сгорит в девяностые? Спасибо, не надо. Акции? Их в Союзе нет. Бетон? Нет, тоже мимо – лишнюю квартиру в СССР не купишь. Есть нормы по метражу. Золото? Давид рассказывал про какие-то мутные схемы с магазином при Внешторгбанке. Там вроде бы иностранцы по паспорту могли покупать слитки и золотые монеты. Сеятели… Обычно всякие студенты из Лумумбы. Откуда у них деньги? Да та же фарца и цеховики работают. Нанимают нищего негра, давай, вот тебе котлета денег – на выходе отдашь слиток. Тебе 5 % за труды. Но там все эти истории быстро палит КГБ или ОБХСС. Что еще? Валюта? Очень большая засада – 88-я статья УК. Золотые украшения? Там низкая проба, да и в дефиците они.

Вот до чего дорос – думаю, куда бы пристроить капиталы. А это еще «Ферринг» мне не начал приносить денег. Там-то будет все в валюте и много. А валюту наше государство любит до усрачки – если узнают, попробуют сразу наложить жирную лапу. Надо бы заранее соломки подстелить, но как?

Но в Союзе копить незачем. Нет смысла никакого.

* * *

К моему приезду выяснилось, что Суслов заболел. Вчера приезжал лечащий врач из ЦКБ, лечение назначил. Я сначала осмотрел пациента, чтобы чужим мнением мозги не портить, а потом только в бумаги глянул. Ну, с коллегой солидарен, если говорить о диагнозе. Хронический бронхит с астматическим компонентом, обострение. Ничего, что температура вечером 37,2, а утром 36,8. Шутить, что с такими данными в поликлинике больничный не получить, вряд ли стоит. С учетом года выпуска организма. Банально, но в восемьдесят любая болезнь может оказаться последней. Почему не положили сразу на Волынку? А Суслов отказался. Вот такие дела.

Я посмотрел список назначений. Ну ладно, с антибиотиками согласен, хотя и стоило бы поменять тетрациклин на пенициллиновую группу. Жаль, фторхинолонов еще нет на рынке. Я в Цюрихе специально в аптеку заходил. Зато в природе есть уже клавуланат. Поехали дальше. Так, отхаркивающие, хорошо, хоть и эффект мизерный. А бета-два-агонисты? Забыли? И откуда здесь анаприлин, да еще и в таких конских дозах? Давление у клиента практически в пределах нормы. Очень странно.

Блин, а когда умер Суслов? Что до Брежнева – помню, и месяц даже, а тут хоть стреляй. А вдруг этот листочек и есть смертный приговор? Что, старику, много надо? Нажрется анаприлина, и получайте: с одной стороны, брадикардия, с другой – бронхоспазм. И через недельку – внеплановые затраты всем типографиям, траурные рамочки в газетах малевать и скорбеть о безвременной утрате.

Михаил Андреевич терпеливо молчал. Оделся, рубашку на все пуговицы застегнул и гипнотизирует меня. Я посмотрел на Суслова, потом на куратора.

– Есть вопросики, – наконец огласил я вердикт. – Неприятные.

Вот динозавры, ничем их не прошибешь. В карты с такими играть лучше не садиться. Как смотрели ящерками, так и продолжают. Ну так понятно – Суслов при Сталине свою «карьеру» начинал.

– Что там? – показывая на список, спросил Юрий Геннадьевич.

– Я бы заменил. Не всё, но многое. Кое-что убрал бы… из-за весьма вероятных побочных эффектов.

Неужели? Михаил Андреевич продемонстрировал эмоцию? Ишь, желваками как заиграл. Понятное дело, он всю жизнь иносказаниями занимается, мой простенький эвфемизм ему даже разминочным считать не стоит.

– Но в больницу съездить надо. Для обследования. Анализы, рентген, спирометрию, ЭКГ. Одним днем обернуться можно – ложиться не нужно.

– Я сам знаю, что там можно, – вдруг проскрипел Суслов, откашлялся. – Разберусь. Сейчас и поедем. А вы, – кивнул он Юрию Геннадьевичу, который молчал, стоя у окна, – займитесь лекарствами.

Даже не спросил ничего про Цвигуна? Что-то в лесу большое умерло? Видать, не до гэбэшного генерала ему сейчас. Хреновая шутка, когда оно, почти самое крупное, как раз умереть может.

Мы вышли на улицу, и я остановился, пытаясь застегнуть молнию на куртке.

– Список лекарств надо, – слегка нетерпеливо сказал куратор.

– В аптеке ЦКБ брать будете? – спросил я.

Он на секунду задумался. Да уж, случился разрыв шаблона. Брать помощь там, откуда исходит угроза, – по меньшей мере не очень предусмотрительно. А ну, если как в плохом детективе, ампулы подменят?

– С улицы купить? – спросил он.

– У вас есть человек в Швейцарии? – общение с евреями явно сказывается на мне, вот уже и вопросом на вопрос отвечаю.

– Найдем, – кивнул он почти сразу. – Паульсен?

– Конечно. Мы же ему помогли, хоть и не бесплатно, теперь его очередь. Позвонить, даже список диктовать не придется, он и сам соберет набор. Сейчас озадачить, к вечеру уже здесь.

– Быстрый ты. Самолет в Швейцарию – не трамвай, летает пореже. Нужному человеку тоже придется кое-что предпринять… Ладно, не твоя забота. А что ты там про побочные эффекты говорил?

– Анаприлин. Его пожилым и вовсе нельзя, а у кого проблемы с дыханием – прямое противопоказание. Вред перевешивает возможную пользу намного. Вот только звонить откуда? Не из дома же…

– Не переживай, сейчас организуем. Иди к своей машине, подождешь меня там, я скоро.

* * *

Я, признаться, думал, что это – почти всё. Вот сейчас позвоним, я исполнителя озадачу, и свободен. Но, как пишут в дембельских альбомах, это было начало. Потому что я рассказал всё про Цвигуна, чуть ли не в лицах изображая, кто где стоял и что кому говорил. Кстати, выяснил, что Михаил, с которым общался Андропов, – сын генерала.

Где-то в глубине сознания мне наивно хотелось, чтобы передо мной разложили весь пасьянс – кто, куда, зачем, кто за какие нитки дергает. Но вместе с тем испытал огромное облегчение, когда ничего такого не услышал. Меньше знаешь – крепче спишь. Помню, дядька мой, проработавший всю жизнь в строительстве, сначала мелким, а потом и крупным начальником, часто объяснял, что обогатиться мог бессчетное количество раз, особо не утруждая себя. Но не воровал, так как покой ценил выше денег.

Звонил я Паульсену с Центрального телеграфа. Разговор, правда, заказал Юрий Геннадьевич, продемонстрировав какой-то документик. И я совершенно спокойно уже