Всегда твой - Кай Хара

того, каким гортанным тоном он требует ответов, которые я ему, в общем-то, не должна.

Я опираюсь на плечо и смотрю на него, даже когда он не дает мне встать.

— Это ты назвал меня неверной шлюхой, так? Разве не так поступают шлюхи?

Я понятия не имею, откуда у меня взялась смелость спрашивать, бросать ему такой вызов, особенно когда речь идет о чем-то, что совершенно не соответствует действительности. Но я подначиваю его, бросая слова, которыми он жестоко обрушился на меня, обратно в его грубое красивое лицо.

Он снова прижимает меня к своей груди и яростно кусает за ухо. Его рука зажимает мне рот, заглушая мой ответный крик.

Он грубо проводит большим пальцем по моим губам, оттягивая нижнюю губу от моих зубов, а затем отпускает ее.

— Где этот умный рот был все эти годы? — удивляется он вслух. — Он вдруг стал очень привлекательным для того, чтобы трахнуть.

От его слов вожделение сразу же проникает в мою киску, но я борюсь со своей физической реакцией. Мои глаза сужаются, а рот разжимается.

— Почему бы тебе не попросить об этом Глорию? Я слышала, тебе нравится, что она может делать своим ртом.

Он одаривает меня антагонистической ухмылкой, и это выражение показывает, насколько он злой.

— Может, и попрошу.

— Тогда оставь меня в покое и пойди найди ее. Отшлепай ее по заднице до синевы. Иди и трахни ее.

Он снова прижимает меня к раковине. Отбросив лопатку в сторону, он шлепает меня по заднице рукой.

Он не делает паузы между ударами, нанося по одному на каждую ягодицу.

— Восемь, — задыхаюсь я. — Девять.

Другой рукой он обхватывает мое горло и перекрывает мне воздух.

— Ты думаешь, я делаю это, потому что хочу тебя трахнуть?

Он наносит самый болезненный удар по самой мягкой части моей задницы. Моя спина отрывается от поверхности стола, но он удерживает меня под собой.

— Десять, — задыхаясь, говорю я, полностью опустошенная.

Моя задница в синяках и опухла, моя киска пульсирует от возбуждения и отсутствия трения, и я борюсь с внезапным желанием задремать.

Он наваливается своим телом на мое, пока не покрывает меня полностью, как животное, собирающееся спариться со своей самкой. Его вес заставляет меня оставаться в сознании и быть готовой к любым пыткам, которые он планирует применить в следующий раз.

Вместо этого он обхватывает мою шею сзади и заставляет меня смотреть прямо вниз и прочь от него.

— У меня нет ни малейшего желания трахать тебя. — Он ворчит. — Если бы я хотел, ты бы уже лежала на полу лицом вниз, а моя сперма вытекала бы из всех твоих дырочек.

Он злобно кусает меня за ухо. Его рот касается моей кожи, когда он что-то бормочет мне на ухо, а потом уходит.

Когда я оборачиваюсь, дверь уже закрывается за ним, оставляя меня наедине со своими мыслями и его последними словами, обращенными ко мне.

Я уверена, что он прошептал мне на ухо: «С днем рождения».

ГЛАВА 17

Феникс

Я хочу трахнуть ее.

Это единственная мысль, пульсирующая в моем мозгу, когда я выхожу из женской раздевалки и направляюсь в мужскую.

Она пульсирует с такой силой, будто кто-то пытается выломать дверь кулаками, только дверь — это мой череп, а кулаки — мысли о том, как дернуть ее за волосы, выгнуть спину и погрузиться в нее.

Я не могу, черт возьми, прикоснуться к ней.

Она не моя, чтобы трогать, трахать или даже смотреть на нее. Свежая ярость, рожденная сексуальной неудовлетворенностью, бурлит в моей крови. Ей не следовало появляться на моем бою, да еще и в таком наряде.

Я думал, что у меня случайная галлюцинация, потому что никогда в своих самых смелых мечтах не мог предположить, что у нее хватит смелости на такое. Она всегда была невероятно застенчивой, даже когда мы были детьми, всегда предпочитала быть в стороне, а не в центре внимания.

Это одна из причин, по которой меня тянуло к ней даже после того, как мы встретились. Мы оба были людьми, которые процветали на краю света, лучше работая в тени, но не настолько далеко, чтобы не иметь влияния.

Видеть ее буквально в центре сцены, выглядящую так, будто весь мир лежит у ее ног, было самым настоящим зрелищем. Она выглядела как настоящая богиня, с блестящими волосами, длинными ногами и большими глазами. Ее наряд, или отсутствие такового, подчеркивал каждый аппетитный изгиб, обнажая такие участки кожи, как живот, которые я не видел уже много лет.

Мне хотелось повалить ее на землю и провести языком по ее пупку, а потом провести по всему телу и по ее влажной киске.

Злость быстро последовала по пятам за похотью, когда я понял, что это шоу не для меня. Сотни мужчин смотрели на то, чего я когда-то чертовски сильно хотел.

Я мог только представить, какие непристойные мысли посещали их, когда они смотрели на нее. Что бы я ни придумал в своей голове, я знал, что они тоже будут это представлять. От одной мысли о том, какие фантазии они вынашивают о ней, яростно сжимал руки в кулаки, а адреналин бурлил в моих венах. Не слишком ли многого я прошу, чтобы она оставалась дома, желательно прикрытая с головы до ног, без единого сантиметра кожи, выставленного на обозрение другим мужчинам?

Я окончательно сорвался, когда услышал, как Фрейзер пристает к ней. Ему повезло, что при первом же ударе он смялся, как дешевый стул на лужайке.

Я планировал убить его.

Мне удалось сдержать себя достаточно долго, чтобы уйти с ринга, но я снова потерял контроль, когда подумал, что она все еще там, в этом наряде. После этого животное желание заставить ее подчиниться мне взяло верх над всеми рациональными мыслями. Я со злостью топтался по заброшенной кухне, пока мой взгляд не остановился на лопатке, и у меня созрел план.

Ощущение ее задницы, пульсирующей под моей кожей, ее постепенно нагревающейся и краснеющей кожи заставляло меня подавлять громкие стоны удовольствия. Она лежала и принимала его, ее умный рот уступал место естественной покорности хорошей девочки, какой я ее знал.

Ее крики и стоны, а также то, как она выгнула свою задницу навстречу мне в какой-то момент… Черт, эти звуки и визуальные образы запечатлелись в моих ушах и глазах на всю жизнь.

Я провожу рукой по лицу и челюсти с разочарованным стоном. Я теряю контроль над собой, когда дело касается