Привратник - Александр Прозоров

— Уж как получится. Удачи в безнадежном деле! — Она чмокнула Еремея в щеку, повесила шлем на ручку мотоцикла и, развязно виляя бедрами, отправилась в сторону кафе.

Варнак перекинул мотошапку в полупустой кофр, оседлал своего красавца, завел и величественно покатился вперед. Газовать при той мощи, что пряталась в моторе, было слишком рискованно.

По укатанной грейдерной дороге он добирался до Мутихи весь остаток дня — но так и не смог справиться с последним препятствием, остановился на ночлег возле дороги, съехав на первую замеченную прогалину. Открыл и быстро опустошил банку сайры, запил минералкой, отстегнул кофр, вытянулся на сидушке, свесив ноги, — благо длина мотоцикла позволяла — и закрыл глаза. В жизни бывшего спецназовца случались постели и похуже, так что выспался он неплохо и поутру продолжил путь в хорошем настроении и бодрости духа.

Через час Еремей миновал известную каждому приличному туристу деревню, свернул на лесовозную грунтовку, идущую вдоль Акчима, и медленно покатился по ней, осматриваясь и принюхиваясь. Мотоцикл, подобно величавой яхте, перебирался с одного глиняного вала на другой, а Варнак искал приметы недавней стоянки археологов. В заметке указывалось, что преступление случилось на берегу реки. Дорога тянулась почти впритирку. Значит, все должно быть видно прямо из седла.

Тем не менее, километр пробегал за километром, а никаких следов лагеря, даже обычного туристского, на глаза не попадалось. А когда после небольшого озерца грунтовка и Акчим внезапно разошлись в разные стороны, Варнак и вовсе встревожился. Но отступать было поздно — не для того он отмахал две тысячи верст, чтобы сдаться при первой же трудности.

Через пару километров он увидел отворот вправо, направил мотоцикл туда и через шесть сотен метров выкатился на уютную рыбацкую стоянку с местом для двух палаток.

«Ну, не все так плохо, — решил Еремей. — Река рядом».

Варнак вернулся на трассу, через полчаса проверил еще отворот, оказавшийся тупиком возле выработанной лесовальной делянки, двинулся дальше, миновал неглубокий, по колено, брод и закачался на дорожных холмах и ямах дальше. Теперь съезды уходили влево. Один рыбацкий, другой, третий. Четвертый окончился возле обширной стоянки с большим кострищем, стопкой заготовленных дров и следами сразу четырех палаток. Причем одна — довольно большого размера, типа армейской.

— Какое интересное место, — заглушил мотор Варнак. — Рыбаки и байдарочники так далеко от воды не устраиваются, лесорубы тут тоже своих рук нигде не прикладывали. Тогда кто наследил?

Еремей обошел брошенный лагерь по краю. От стоянки довольно сильно пахло выхлопными газами, табаком, женскими духами и мужским одеколоном. Любители бродяжничать таких ароматов после себя не оставляют. А вот столичные гости, наехавшие из центра цивилизации с цивилизаторскими интересами — легко.

— Генератор, пара гламурных дам и пара парней, которым не лень бриться даже в лесу, — вслух прикинул Еремей. — Кажется, в этот раз я попал куда надо.

Он свернул по тропе, что отворачивала к реке, и через три десятка шагов оказался на большой поляне у скалы, расчищенной от деревьев и кустарника. Посреди прогалины лежала овальная гранитная плита, за которой открывалась глубокая темная пещера. Из нее пахло чем-то церковно-смолистым, смесью ладана и воска — но только более плотно и терпко. Варнак заглянул внутрь. Хмыкнул. Внутри явно поработал мастер с возможностями выше средних. Камень был выбран оттуда в форме правильной полусферы, прямо как под циркуль. Стены, потолок и пол густо заросли какими-то лианами с крупными листьями. Среди зелени было нелегко разглядеть три возвышения, похожих на ящики для «ФАБ-500», или… Или скромные саркофаги.

— Надо же, нашел! — даже немного удивился Еремей, а в голове у него уже щелкнула мысль о том, что, если подорвать тол в самом центре выработки, волна очень удачно, равномерно ударит в сферический потолок, слегка его приподнимет, ломая гранит, а когда тот осядет назад, получившиеся камни намертво завалят склеп. Что, собственно, и требуется.

И одновременно с этой мыслью лианы вдруг шевельнулись, прянули к нему. Варнак едва успел выскочить наружу. О том, на что способны растения, следуя воле Укрона, он уже знал и не расслаблялся.

— Все хорошо! — воскликнул он, отчаянно пытаясь наполнить сознание желанием сохранить все в целости и сохранности. Ничего не трогать, ни к чему не прикасаться, ничего не повреждать. — Это прекрасное место! Его нужно беречь, беречь, беречь…

Несмотря на уверения — мысленные и словесные, — лес вокруг кряхтел и шевелился, кустарники у реки тянули в его сторону ветки, шевелились сучья в сосновых кронах, из земли высунулись и подползли к самым ступням несколько корней. Но действовали они как-то слабо, неуверенно, и остановились, когда всего лишь один ткнулся кончиком в его ботинок.

— Я свой, я друг, я воин Укрона, — продолжал бормотать Еремей, торопливо наполняя голову образами красиво порхающих птичек вперемешку с алыми губами Зоримиры, жареной рыбы пополам с бородой Маркса, кузовов «Феррари» и полевых колокольчиков, березовой листвы и яшмовых ваз, одноразовых тарелок и… И он сам не понял, как естественной ассоциацией к белому пластику оказался одноразовый шприц. А ведь именно из шприца он сделал детонатор, чтобы…

Лес вокруг буквально взорвался: вздрогнули и изогнулись сосны, затряслись кусты, метнул вперед свои ветви можжевельник, стремительно хлестнули по ногам гибкие коричневые корни. Он еле успел подпрыгнуть, уходя от удара, кинулся вперед, ободрался о невесть как дотянувшиеся со склона можжевеловые заросли, перескочил попытавшийся захлестнуть ногу корень, споткнулся о другой, но не остановился — вышел из падения кувырком вперед и… И увидел, как три сосны часто-часто молотят вершинами несчастный «БМВ», словно догадавшись, где кроется главная опасность. Он отпрыгнул в сторону, спасаясь от такого же угощения уже по своей голове, получил по спине хлесткий, как кнутом, удар ветвями лещины, еще какой-то корень дернул за ногу. Еремей упал лицом прямо в кострище, тут же откатился. И вовремя: по месту его падения крепко вдарило еловой плетью. Но вскочить Варнак все равно не успел: лещина подволокла его за ноги ближе к открытому краю стоянки, там на голову обрушилась юная береза. Тонкий стволик для убийства оказался слишком слаб, и, оставив пару синяков, деревце вдруг оплело его, качнуло через себя и швырнуло в реку.

Спиной о камни шумной протоки Варнак ударился очень и очень больно, только чудом не потеряв сознание. Но с облегчением понял, что теперь спасся. При всей мелководности Акчим имел ширину метров пятнадцать, и прибрежные деревья до середины русла явно не доставали. Пару раз он вздохнул, переводя дух, потом попытался встать — и тут же кто-то с силой дернул его за ноги. От неожиданности Ерема вскрикнул, упал, едва успев подставить руки, чтобы не разбить о булыжники лицо, но и руки кто-то мигом потянул в стороны.

— Проклятье! — Он со всей силы дернул все конечности к себе, вырывая из цепких лап, кого-то пнул, от кого-то выскользнул, снова попробовал встать — но его опять рванули за ступни, стягивая с и без того скользких камней. Варнак опрокинулся, сверху набросились сразу пять женщин. Круглые лица, длинные волосы, большие груди. Русалки во всей красе! Мужчина дернулся — но они держали и руки, и ноги, наваливались на грудь, давили на голову, не позволяя поднять лицо из воды.