В обмен на рай - Вайолетт Лайонз

Джесс вздрогнула и стала отчаянно искать тему, которая могла бы его отвлечь.

— Ты никогда не рассказывал… как твои родители встретили новость о том, что мы расторгли помолвку…

О Боже, что она наделала! Ничего худшего нельзя было придумать. Неужели она никогда не научится шевелить мозгами, прежде чем открывать рот? Гневный золотистый огонек еще горел в его глазах, но пламя стало холодным; в глубине чернильных глаз таились крупицы льда.

— Естественно, они удивились и рассердились, — холодно промолвил Скарабелли.

Его тон, полный мрачного цинизма, жег Джесс, как концентрированная кислота.

— На меня?

Между сошедшимися на переносице темными бровями появилась морщинка. Взгляд, который бросил на нее Лоренцо, говорил о том, что он не верит в серьезность ее вопроса.

— На меня, — хмуро поправил он.

Пораженная Джесс уставилась на него во все глаза.

— На тебя? Но почему? Я хочу сказать, что это я…

— Ты отложила венчание, но казалось, что причина этого заключается в моих поступках. Если бы я мог изменить невесте накануне свадьбы, такое поведение опозорило бы не только меня, но и всю мою семью.

— Но ведь они не поверили…

Джесс слишком поздно увидела пропасть, разверзшуюся под ногами, и рухнула в нее.

— Моя невеста поверила этим обвинениям… — Больше всего Джесс потрясло то, что он сказал это ровным и бесстрастным тоном. — Естественно, они решили, что доказательств моей вины было больше, чем казалось на первый взгляд. Но когда я убедил их…

— Ты убедил их! — Джесс вскипела от праведного гнева и тут же освободилась от чувства вины, мучившего ее несколько секунд назад. — Ты убедил их!.. — саркастически повторила она. — О, это великолепно! Ты все объяснил своим родителям, доказал им, что в рассказе Кэти нет ни слова правды, но меня оставил в неведении!

— Если помнишь, я пытался, — ледяным тоном прервал ее Лоренцо. — Но если бы ты и в самом деле любила меня, этого не понадобилось бы.

— Твоя мать тоже любит тебя!

— Моя мать любит меня, но она реально смотрит на вещи. Она знает, что с тех пор, как я стал мужчиной, моя личная жизнь — это моя жизнь. Я не обсуждаю с матерью свою половую жизнь, а она не обсуждает со мной свою.

Эти жестокие слова заставили Джесс содрогнуться. Выражение «половая жизнь» сводило их отношения к чисто физической связи, в которой не было ничего духовного.

— Ей было нужно, чтобы я рассказал…

— Это мне было нужно, чтобы ты рассказал! Да, я была вне себя, но ты должен был понять, как я расстроена… и испугана. Ты мог попытаться переубедить меня.

— А ты должна была засмеяться сестре в лицо. Ты не должна была верить ни одному ее слову. Ни на секунду.

Лоренцо встал так порывисто, что ножки стула проехались по мозаичному полу, издав отвратительный скрежет, подошел к краю террасы, оперся о каменные перила и уставился на море.

Несчастной Джесс осталось любоваться его напряженной спиной, узкими бедрами и длинными ногами, каждый дюйм которых говорил о злобе и отвращении. Однако даже в таком состоянии Лоренцо обладал мощной сексуальной аурой, и Джесс чувствовала его непреодолимое мужское притяжение.

Отчаянно хотелось подойти к нему, обвить руками узкую талию, прижаться к этому мускулистому телу и не отпускать, пока он не успокоится. Лоренцо медленно, неохотно повернется, обнимет ее и…

Нет! Что это пришло ей в голову?

О, вывести его из этого состояния было легко и просто. Она могла очаровать его, используя их необузданную страсть друг к другу, притягивавшую тела как два мощных магнита. Могла соблазнить лечь с ней в постель и заставить забыть ссору, насытить его до такой степени, чтобы он потерял способность мыслить. Но это ничего не изменило бы. Потом они проснутся — сегодня, завтра, послезавтра — а проблема останется.

— Значит, это было испытание. — Только промолвив эти слова, Джесс поняла, что все еще держит в руке кусок хлеба, который взяла несколько минут назад — до того, как спросила Лоренцо о родителях. Она медленно разжала пальцы, и на стол посыпались крошки. — Испытание, которого я не выдержала…

Лоренцо медленно повернулся к ней, уперся бедрами в каменную стенку и сложил загорелые руки на широкой груди. Именно в такой позе он стоял два с лишним года назад, отвечая на обвинения Кэти.

— Джесс, может быть, мы оба испытывали друг друга, — ровно сказал он. — И оба не выдержали испытания. Каждый по-своему.

Пока Джесс ломала голову над этими странными словами, настроение Лоренцо вновь изменилось. Холодное и отстраненное выражение исчезло с его лица, словно стертое тряпкой. Он выпрямился и расправил плечи.

— Ну, если мы собираемся идти на пляж, то тебе придется надеть что-нибудь полегче. И не забудь крем от солнца. Я не хочу, чтобы твоя чудесная кожа обгорела. Встретимся внизу… скажем, через полчаса. Идет?

Он не ждал ответа, расценив молчание Джесс как знак согласья, и быстро ушел в дом.

Оставшись наедине с собой, Джесс только молча хлопала глазами. Что это? Неужели он может отмахнуться от сказанного как от пустяка, не стоящего выеденного яйца? Ей такое не по силам…

Но сейчас было не то время, чтобы приставать к Лоренцо с расспросами. Она достаточно часто видела Скарабелли в таком настроении и понимала: понукания приведут к тому, что он упрется еще сильнее. Разговаривать с ним сейчас — то же, что прошибать лбом стену.

Оставалось только подчиниться… для виду. Она будет продолжать отдыхать, купаться, загорать. Пусть Лоренцо думает, что все идет так, как ему хочется. Но в один прекрасный день она осторожно спросит его об этом загадочном заявлении. И на этот раз получит ответ.

Как ни странно, день, начавшийся так неудачно, прошел спокойно. Они выполняли намеченную Лоренцо программу: плескались в нагретой солнцем воде, загорали на пустынном пляже. А потом, скрываясь от палящего зноя середины дня, вернулись в прохладную спальню с кондиционером и закрытыми ставнями.

В спальне тоже все было как обычно. Стоило Лоренцо обнять и поцеловать Джесс, как присущая ему магия заставила ее забыть об утренней размолвке. Полные чувственности прикосновения по очереди пробудили ее чувства, пока она не стала покорной глиной в его руках, ничего не соображающей и способной лишь стонать от страсти.

Впрочем, нет… На этот раз в их отношениях возникло нечто новое. Они занимались любовью более жадно и страстно, чем всегда. Тело Джесс, сгоравшее от желания, окончательно вышло из-под контроля. В таком состоянии она не могла уловить разницу. И лишь когда долгий день, полный чувственных утех, остался позади и любовники были готовы погрузиться в сон, вызванный не столько пресыщением, сколько крайней усталостью, Джесс вновь задумалась над утренними словами Лоренцо.

«Может быть, мы оба не выдержали испытания. Каждый по-своему».