Авантюрист - Сергей Шведов

Прибыл Красильников все на том же белом «мерседесе», который он, скорее всего, взял у Коняева. На этот раз я подсел к нему в машину, а Гогу хозяин отправил в газетный киоск повышать интеллектуальный уровень.

— Зачем вы устранили Лузгина? — в лоб спросил меня Красильников.

— А почему вы решили, что Лузгина устранили именно мы?

— По моим сведениям, актер работал на Романа Чуева.

— И что с того?

— Ровным счетом ничего. Просто жаль человека. А что вам сказал Язон?

— Браво, господин Красильников, вы на редкость осведомленный человек.

— К сожалению, менее разворотливый, чем вы. Видимо, старею. С Язоном вы нас опередили буквально на шаг. Ребята Коняева уже шли по его следу.

— Вы ждете от меня извинений?

— Извинений я от вас не жду, просто выказал досаду на чужую расторопность.

— Знаете, Лев Константинович, я ведь не поверил в вашу байку по поводу моих предков. Вам с Шагиняном моя фамилия была знакома. Хотелось бы знать откуда.

Красильников нахмурился. Мне показалось, что в годы молодые это ныне морщинистое лицо выглядело плутоватым, а возможно, и нагловатым. Как человек, принадлежащий к совершенно другому поколению, о фарцовщиках и спекулянтах советской поры я знал в основном понаслышке. По-моему, надо было обладать завидным природным оптимизмом, чтобы в стране всеобщего и принудительного равенства претендовать на кусок, отличающийся от пайки сограждан.

— Я ведь уроженец этого города. Между прочим, здесь и срок заработал. А на нары меня отправил не кто иной, как лейтенант Зеленчук. Да, да, тот самый Михаил Семенович, который тогда чаще звался просто Мишей. Это было почти тридцать лет тому назад. Отбыв срок, я обосновался в Москве, но друзья-приятели на родине остались. Одного из них вы, возможно, знали, Феликс. Коротич Николай Матвеевич.

— Это, кажется, третий муж Марии Носовой?

— Он был коллекционером, вдова вам об этом не говорила?

— О ее муже я не знаю практически ничего, кроме разве того, что смерть его была неожиданной, но вроде бы вполне естественной. У вас, кажется, на этот счет иное мнение?

— У меня есть основания полагать, что моему старому приятелю помогли умереть. Дело в том, что за несколько недель до кончины к нему пришел человек с одним весьма интересным предложением. Настолько интересным, что Коротич сообщил мне о нем.

— Вы имеете в виду золотую волчицу?

— Откуда вы знаете? — удивленно глянул на меня Красильников.

— Неважно. Продолжайте.

— Коротич не располагал необходимой суммой, да и сам продавец не внушал доверия. Николай Матвеевич даже усомнился в его психическом здоровье. Видимо, эти сомнения имели под собой почву, поскольку буквально за день до моего приезда этот человек угодил в клинику, которой руководил ваш отец. Там он и умер. А буквально через день убили вашего отца. Коротич посчитал это простым совпадением и поплатился за свое легкомыслие.

— Иными словами: вы решили, что именно мой отец перехватил ценности умершего чудака?

— А что бы вы на моем месте подумали, Феликс, услышав, что некий Строганов предлагает на продажу золотую вещицу, подобную той, о которой у меня был разговор с Коротичем?

— Выходит, Веневитинов специально проиграл мне этого тигра?

— Вне всякого сомнения. Он вас проверял. Знай вы хоть что-то от отца, вы бы, конечно, не поехали, как последний дурак, в Москву продавать засвеченную со всех сторон вещицу.

— Вы точно знаете, что Коротич не купил золотую волчицу?

— Абсолютно уверен. Ему незачем было меня обманывать.

И тем не менее эта волчица оказалась в руках у его племянника и наследника Вадика Костенко. Но об этом я Красильникову говорить не стал. Костенко работал в клинике моего отца как раз в то время. Логично было предположить, что волчицу он получил не от дяди, а от пациента. Не исключено, конечно, что в благодарность за труды, но у меня была и более правдоподобная версия.

— А с машиной Машка меня, выходит, обманула?

— Насколько мне известно, машина у нее действительно сломалась, но без всякого моего участия. У нас с Марией прекрасные отношения. Просто через нее мне удобнее всего было организовать встречу с вами. Так зачем вы убили Лузгина?

— Я его не убивал, Лев Константинович. Но история с Лузгиным помогла мне выйти сначала на Язона, а потом на Наташу. Мы договорились о встрече, и я предлагаю вам пойти на рандеву вместе со мной.

— Так вы инсценировали смерть актера? — Красильников смотрел на меня с нескрываемым восхищением. — Ну Феликс, я вас поздравляю! Но как вы нас провели. Коняев ведь на стенку полезет. Харитоша клялся, что Лузгин убит. Еще пять минут, и мы бы взяли Язона за жабры. И тут, как черти из табакерки, выскакивают два мента. Коняев едва не завыл от бешенства. А на рандеву я пойду, хотя это не тот случай, когда говорят — с удовольствием.

— В таком случае жду вас в бильярдной возле ГУМа, там мы и продолжим нашу беседу.

Встреча с Наташей могла многое прояснить, но могла и все окончательно запутать. У меня было несколько версий по поводу загадочной блондинки: она могла работать на Чуева, она могла работать на Веневитинова и, наконец, она могла работать и на того, и на другого, даже не подозревая, кто и с какой целью ее использует. В этом смысле мое положение сильно осложнялось. Осложнялось тем, что мне нечего было предъявить нанимателю. Что, как мне кажется, вполне устраивало Чуева-старшего, но, видимо, абсолютно не устраивало его столичного партнера. Кстати, я не исключал и того, что Красильников работает на Зеленчука.

К моему удивлению, в бильярдной было не очень много народу. Не более десятка человек лениво перекатывали шары по зеленым полям, да человек пять сосали пиво у стойки. Мы с Лабухом присоединились к сосущим и сделали это по причине жары, которая и не думала спадать даже с наступлением сумерек.

Знакомых лиц среди посетителей бильярдной я не обнаружил. Не было среди них и женщин. Вероятно, стоящая в последние дни в городе жара и духота не располагали к активному отдыху. Нам с Лабухом играть тоже не хотелось, но и торчать столбами у стойки было бы глупо. Бильярдист из Лабуха, надо признать, оказался никакой. Я сильно подозреваю, что он если и держал когда-то кий в руках, то не более трех раз, да и то на заре туманной юности. Хотя сам художник утверждал обратное и сетовал на жару, похмельный синдром, плохое освещение и прочие мелочи, которые всегда мешают плохим игрокам в гораздо большей степени, чем хорошим. Словом, если бы мы с Лабухом играли на деньги, то я его разорил бы без труда. Но во-первых, у Лабуха не было денег, а во-вторых, я принципиально не обыгрываю дилетантов.

Красильников был куда более сильным игроком. Это стало понятно уже после первых ударов. Наверное, я мог бы получить большое удовольствие от игры с ним, если бы мои мысли не были заняты другим. Я все время косил глазами на двери, дабы не пропустить появления загадочной блондинки. Красильников, похоже, тоже пребывал не в своей тарелке. По-настоящему заинтересованным в игре выглядел только Лабух, который, как все дилетанты, считал себя большим знатоком бильярда, а потому без конца давал советы и мне, и Красильникову.