Цивилизация перед судом истории. Мир и запад - Арнольд Тойнби

Каковы же перспективы того, чтобы Соединенные Штаты и Советский Союз соблюдали режим «ненасильственного несотрудничества» по отношению друг к другу в течение, скажем, тридцати, пятидесяти или ста лет? Если провести демаркационную линию через весь мир, достаточно ли пространства останется для каждого из них в своей сфере? Если бы можно было рассуждать лишь в понятиях экономических, ответ был бы вполне обнадеживающим, ибо каждый из этих гигантов имеет достаточный экономический простор не только в своей сфере влияния, но и внутри собственных политических границ. Одной из причин, подвигнувших правителей нацистской Германии и современной Японии на агрессивные войны, была их неспособность предоставить основной массе молодых людей работу, удовлетворяющую их ожиданиям, а иногда и вообще какую-нибудь работу. В противоположность им Россия и Америка имеют более чем достаточно рабочих мест для подрастающего поколения и на многие годы вперед. Если бы человек жил одной экономикой, у Америки и России не было бы никаких причин сталкиваться друг с другом в течение жизни нескольких поколений. Но к сожалению, человек жив еще и политикой. Ему необходимо бороться не только с нуждой, но и со страхом, а в плане идей и идеологий Россия и Америка постоянно перебегают друг другу дорогу, вместо того чтобы спокойно сидеть дома и обрабатывать собственный просторный сад. В этом плане социальный климат обеих великих держав, без сомнения, будет влиять друг на друга, но это взаимовлияние отнюдь не обязательно должно иметь мирный исход или вести к взаимной ассимиляции; напротив, оно может вызвать грозу или взрыв. Ни капиталистический, ни коммунистический мир не иммунны против влияния другого, ибо ни тот ни другой не есть рай на земле, как они оба стараются это представить; и оба они обнаруживают свои страхи, принимая защитные меры против влияния соперника. Железный занавес, которым Советский Союз пытается отгородиться от внешнего мира, весьма красноречиво говорит сам за себя. Но и на стороне капиталистического мира существует не меньший, хоть и не столь парализующий, страх перед миссионерской коммунистической активностью; и пусть в демократических странах этот страх не выражается в государственных запретах на личные контакты, он тем не менее всегда готов перерасти в паническую истерию.

Таким образом, страх может сделать то, чего нужда скорее всего не добьется, — заставить Россию и Америку схлестнуться друг с другом. Но как, спросите вы, может это привести к открытому военному столкновению, когда силы у антагонистов столь явно неравноценны? Соединенные Штаты с их колоссальным превосходством в промышленном оснащении, подкрепленном теперь монопольным ноу-хау в производстве атомного оружия, настолько сильнее Советского Союза, что, если не считать тех стран, на которые Советский Союз уже накинул свою узду, Соединенные Штаты могут по своему желанию утвердить свой протекторат практически над любой страной на ничейном пространстве без всякого риска открытого военного сопротивления со стороны Советского Союза. Это можно проиллюстрировать тем, как безнаказанно удалось Соединенным Штатам распространить свое покровительство на Грецию и Турцию, несмотря на то что эти две страны лежат на самых подступах к главной житнице и арсеналу Советского Союза — Украине и Кавказу. Это могло бы означать, что во власти Соединенных Штатов провести демаркационную линию между американской и российской сферами влияния по краям сегодняшних границ политических владений Советского Союза. При делении земного шара это дало бы Соединенным Штатам львиную долю территории, то есть, как могло показаться при поверхностном взгляде, весьма значительно увеличило бы и без того серьезное превосходство Америки над Россией.

По зрелом размышлении, однако, это заключение может быть и пересмотрено. При подобном делении мира превосходство Соединенных Штатов статистически будет действительно огромным, но это, в конце концов, чисто теоретическая и, вероятно, обманчивая основа для сравнения. Будет ли выигрыш в политическом, социальном и идеологическом плане таким же, как и в плане прироста территорий, населения и производительности? Смогут ли те три четверти или пять шестых мира, что окажутся под американским влиянием, сплотиться политически и идеологически так тесно, чтобы стать невосприимчивыми к миссионерской активности

России? Или, если поставить вопрос с головы на ноги, реально ли ожидать, что большинство населения нашей гипотетической американской сферы влияния действительно увлекутся сегодняшней, довольно консервативной американской доктриной отъявленного индивидуализма?

Нынешняя американская идеология придает очень большое значение личной свободе, однако отнюдь не так остро чувствует необходимость социальной справедливости. Это вовсе не удивительно для доморощенной идеологии, ибо в Соединенных Штатах сегодня минимальный жизненный уровень настолько велик, что нет нужды в том, чтобы ограничивать свободу способных, сильных и богатых ради того, чтобы раздавать благотворительные подачки социальной помощи неумелым, слабым и бедным. Однако сегодняшнее материальное благосостояние народа в Соединенных Штатах, конечно, представляет собой нечто совершенно особое в нынешнем мире. Подавляющее большинство населения нашей планеты сегодня — начиная с беднейших слоев «дна» самих Соединенных Штатов, иностранцев по рождению, и кончая почти миллиардом китайских и индийских крестьян и кули — практически лишены средств к существованию и все острее осознает свое униженное положение. На разделенной на неравные доли планете большая часть этой громадной массы примитивного и страдающего человечества окажется на территории, контролируемой американской стороной; и для того чтобы понять и оценить эти до крайности неамериканские проблемы несчастной толпы, со стороны ее американских пастырей потребуются почти нечеловеческие участие и симпатия. Для американцев это окажется их ахиллесовой пятой, а для русских — лишней возможностью посеять плевелы на поле соперника. Если смотреть на ситуацию глазами русских, то в этих обстоятельствах может показаться перспективным попытаться хотя бы частично подправить путем пропаганды баланс сил, нарушенный с открытием американцами ноу-хау по производству атомной бомбы.

В разделенном мире, где американцам пришлось бы бояться результатов русской пропаганды среди многочисленных неамериканских народов, собранных под эгидой Соединенных Штатов, а советское правительство со своей стороны пугалось бы того, что капиталистический образ жизни привлекает тех советских граждан, кто непосредственно с ним соприкоснулся, — в этом мире перспектива стабильности и покоя оказалась бы слишком шаткой, не будь в этой ситуации других факторов. К счастью, Великобритания и ряд континентальных западноевропейских стран и представили бы в этом случае третий фактор, причем вполне конструктивный.

В этой послевоенной главе истории ряд западноевропейских стран находится в промежуточной позиции между Соединенными Штатами и заморскими доминионами Британского Содружества, с одной стороны, и отсталыми в политическом и экономическом плане странами — с другой. Послевоенные условия жизни в Западной Европе не настолько плохи, чтобы отчаянные рецепты, предлагаемые коммунизмом, имели для англичан, голландцев, бельгийцев и скандинавов такую же привлекательность, как для вопиюще не обеспеченного материальными благами большинства мексиканцев, египтян, индийцев или китайцев; в то же время Западная Европа не настолько процветающий регион, чтобы позволить себе принять в чистом виде тот режим частной инициативы, который по-прежнему превалирует в Северной Америке, к северу от Рио-Гранде. В этих условиях Великобритания и ее западноевропейские соседи пытаются найти действенный компромисс, приспособленный к их собственным экономическим условиям «здесь и сейчас» и могущий видоизменяться в соответствии с изменением этих условий в ту или иную сторону — между неограниченным свободным предпринимательством и беспредельным социализмом.