В молекуле от безумия. Истории о том, как ломается мозг - Сара Мэннинг Пескин

полились негативные отзывы. В передовице Baltimore Sun Гольдбергера критиковали за то, что благодаря ему выпустили заключенных, редакция утверждала, что эксперимент на «достойных» людях позволил бы избежать «необходимости даровать свободу тем, кто, возможно, страдает скорее от нравственных болезней, чем от пеллагры»[162]. Один из профессоров Колумбийского университета обвинил Гольдбергера в подтасовке результатов[163]. На крупной медицинской конференции один из врачей заявил, что он не стал бы оскорблять аудиторию заявлениями, будто причина пеллагры – всего лишь плохое питание. Другие врачи, очевидно, не совсем понимавшие, что такое настоящая бедность, заявляли, что люди не болели бы пеллагрой веками, если ее получалось бы вылечить при помощи продуктов, которые можно купить в любом магазине[164]. И если гипотеза о недостатке питательных веществ была бы верна, то больные излечивались бы самостоятельно.

Тогда Гольдбергер решил пойти на крайние меры. Чтобы убедить своих коллег в том, что пеллагра – не инфекционное заболевание, он попробует заразиться ею сам. Вместе с супругой и еще 14 добровольцами (большинство из них были медиками) он изучал пеллагру по золотому стандарту: предпринимал попытки заразиться «инфекцией» через контакт практически со всеми возможными биологическими жидкостями[165]. Он надеялся, что такие эксперименты, впоследствии получившие название «грязные вечеринки», нанесут смертельный удар по представлению о заразности: взял мазок тампоном из носа и горла пациента, страдающего пеллагрой, а затем втер слизь с тампона себе в горло и в ноздри. Он ввел иглу в вену на руке пациента, взял образец крови и вколол шесть миллилитров вязкой жидкости себе в предплечье. То же самое он проделал со своим коллегой, который вызвался участвовать в эксперименте, поскольку безоговорочно доверял Гольдбергеру-исследователю. «Итак, результаты, – записал он в блокноте. – В течение одного-двух дней оба испытуемых ощущали некоторую болезненность и ригидность в мышце, куда была введена кровь; более ничего не наблюдалось».

Через три дня Гольдбергер набрался смелости. Он соскоблил чешуйки сыпи двоих пациентов с пеллагрой, смешал с четырьмя миллилитрами их мочи и четырьмя миллилитрами испражнений другого пациента. Чтобы скрепить все ингредиенты, он добавил к ним пшеничной муки, перемешал получившуюся кашицу и сформировал таблетки. Он заранее принял химический препарат, снизивший кислотность желудочного сока, чтобы среда в желудке не помешала заражению, а затем проглотил самодельные таблетки.

В первые дни после этого эксперимента Гольдбергер ощущал повышенное газообразование и вздутие живота, но больше ни на что не жаловался. На третий день метеоризм сменился приступами диареи, и ему пришлось бегать в туалет по несколько раз на дню.

Не дожидаясь полного выздоровления, Гольдбергер повторил свои эксперименты с кровью, чешуйками сыпи, мочой и испражнениями, забирая образцы у разных пациентов. К исследованию присоединились четверо других добровольцев, все больше и больше веривших в правильность его теории – он же до сих пор был жив! Супруга Гольдбергера, пятый доброволец, тоже настаивала на участии. Гольдбергер не дал ей глотать таблетки, содержащие испражнения, но согласился ввести в ее брюшную полость образец крови женщины, умирающей от пеллагры. Для пары, которая большую часть своей супружеской жизни провела в разлуке, посылая друг другу письма за сотни километров, совместная работа над «грязными» экспериментами стала своего рода странной научной близостью.

У тех, кто принимал участие в семи «грязных вечеринках» Гольдбергера весной 1916 года, не наблюдалось никаких существенных негативных эффектов, кроме разве что болезненности лимфатических узлов и непродолжительной диареи. В течение полугода после завершения эксперимента ни один из добровольцев пеллагрой не заболел. Несколько участников какое-то время страдали расстройством желудка, но Гольдбергер полагал, что этого и следовало ожидать. «Если принять во внимание огромное количество принятой внутрь гадости, – писал он, – реакция оказалась на удивление слабовыраженной».

Гольдбергер был единственным из добровольцев, кто участвовал во всех семи экспериментах. И он вышел из них без каких-либо необратимых последствий. Несмотря на все свои тошнотворные действия (ни одна современная комиссия по медицинской этике не одобрила бы протокол его исследования), он так и не смог заразиться пеллагрой.

Критики, однако, не унимались. Некоторые указывали на то, что Гольдбергер доказал лишь невозможность передачи пеллагры от человека к человеку. Но если инфекционная теория верна, пеллагра может передаваться при посредстве насекомых, а эту вероятность Гольдбергер совершенно не учитывал при организации своих «грязных вечеринок». Другие противники интересовались, почему Гольдбергер, как правило, выбирал для своих экспериментов белых мужчин, которые считались наименее подверженными пеллагре.

В ответ на это Гольдбергер решил сыграть по-крупному. До тех пор каждый свой эксперимент по изучению пеллагры он проводил на определенных группах людей: заключенные, сироты, душевнобольные и, наконец, коллеги, которые участвовали в его «грязных вечеринках» добровольно. Гольдбергер понял: чтобы заставить критиков замолчать, ему придется провести исследование среди населения в целом.

Итак, для своих последних экспериментов на людях он выбрал поселки при текстильном производстве в сельских районах Южной Каролины. Это были уникальные закрытые сообщества: почти все жители этих поселков работали на фабрике, а платили им кредитами, потратить которые можно было только в магазине компании. Это означало, что выбор продуктов был ограничен ассортиментом магазина и – что еще важнее – по записям в кассовых книгах Гольдбергер мог определить, кто чем питается.

Сравнивая покупки семей, члены которых болели и не болели пеллагрой, Гольдбергер обнаружил качественное отличие: те семьи, в которых все были здоровы, покупали в два раза больше свежего мяса и молока и в четыре раза больше сыра, чем семьи, где были случаи этого заболевания. И те и другие получали в сумме примерно одно и то же число калорий, но, в зависимости от типа потребляемых продуктов, люди либо болели, либо не болели пеллагрой. Гольдбергер еще раз убедился: в рационе людей, больных пеллагрой, не хватает какого-то питательного вещества.

С завершением исследования в поселке при текстильной фабрике теория об инфекционной природе пеллагры окончательно рассыпалась. Ученый, который отстаивал эту идею, переключил свое внимание на рак, безуспешно пытаясь доказать, что его вызывают тараканы. В то же время данные, представленные Гольдбергером, выглядели все более и более убедительными, и в конце концов большинство представителей системы здравоохранения согласились, что пеллагра возникает из-за недостатка питательных веществ.

Даже став главным экспертом страны по пеллагре, Гольдбергер пока не знал, недостаток какого именно питательного вещества вызывает болезнь. В поисках ответа он перешел от экспериментов с людьми к экспериментам над животными, взяв для этого собак с синдромом, похожим на пеллагру, под названием «черный язык». До самой смерти Гольдбергер работал над проблемой пеллагры – а жить ему оставалось 15 лет, и почти половину этого времени он потратил на скрупулезные изменения собачьего рациона.

Делом это было долгим и утомительным, но в конце концов все старания окупились. В 1928 году Гольдбергер опубликовал отчет по 16 продуктам питания, которые он давал собакам с синдромом черного языка[166]. По его данным, кукуруза, морковь и томаты никак не помогали предотвратить болезнь, а вот даже небольшое количество говядины, печени, лососины и яичного желтка могло остановить развитие этого синдрома даже у собак, которых очень плохо кормили. В поисках питательного элемента, общего для всех продуктов, помогающих от синдрома черного языка, и содержащегося исключительно в них, Гольдбергер вскоре остановился на предположении, что эта еще не открытая молекула представляет собой часть комплекса витамина B.

Он был прав, хотя и не успел убедиться в этом при жизни. Гольдбергер умер от рака почек в 1929 году, не дожив 10 лет до открытия искомого витамина. Его четырежды выдвигали на Нобелевскую премию, но он так и не получил ее. Уже посмертно Гольдбергер стал известнейшей личностью в истории пеллагры, персонажем книг о героическом научном упорстве. Оригиналы его заметок хранятся в Национальной медицинской библиотеке, а питательный элемент, способный предотвратить пеллагру, получил в честь него временное название «витамин G».

Вскоре после смерти Гольдбергера эстафетную палочку подхватил биохимик Конрад Эльвехем. Он вырос на тихой ферме в Висконсине и еще ребенком с восхищением наблюдал, как из маленьких ростков, точно по волшебству,