Мой (не)желанный малыш - Элли Шарм

своему точеному телу и сладким губкам не подпускает. Так, лишь иногда невинными поцелуями балует, чем только сильнее страсть распаляет. Я почти на пределе. Не могу справиться этой безумной, жестокой, жгучей потребностью видеть ее, касаться, ласкать…

Вспоминаю утро, а точнее, дорогу до офиса. Когда лапочку вез, «пробный шар» кинул – положил руку на колено Кати. Вместо призывного взгляда, как ожидал, получил неожиданный и достаточно ощутимый шлепок ладошкой. Каким же негодованием большие синие глаза окатили! Оскорблённая невинность – не иначе. А мне нравится! Мазохист чертов.

…– Что ты делаешь?!

– Перепутал, извини… лапочка…

Губки надула, не поверила. Ну, и правильно! Мне нельзя верить, когда дело Екатерины Зиминой касается. Вру безбожно, но я никогда и не утверждал, что святой. Уже почти отчета своим действиям не отдаю, так хочу под собой ее почувствовать или над собой. Без разницы! Лишь бы скорее. До дрожи в пальцах хочу полапать свою конфетку. Узнать какие трусики носит. Шелк? Хлопок? А может…

Ответ Кати меня на грешную землю опускает.

– Ну, конечно, Дицони, так тебе и поверила! Руки убрал!

Проклятие! Мы ведь оба этого хотим. Я знаю, чувствую. Вот ведь ведьма! Шельма красивая. Вся горячая, страстная… А голос какой – завораживает, с ума сводит.

Когда в кабинет заходит и, слегка наклонившись, передо мной бумаги складывает… Эти две чертовы расстёгнутые пуговки гипнотизируют! Ловлю себя на том, что готов ее прямо здесь, на столе, разложить. Такие формы и личико… Любому башку сорвет!

Тут же по «тормозам бью». Она – правильная девочка, а такие торопиться не любят. Здесь выдержка нужна. Ухаживания. Уважение, будь оно неладно! Так и быть, пусть все будет по ее, но тянуть долго не позволю. Все эти розовые девчачьи игры не для меня!

Спокойно, Стэф. Спокойно… все будет. Нужно лишь набраться терпения. Она будет моей.

Глава 35

Катя

Больше месяца спустя

– Привет, лапочка.

Вместо приветствия не очень-то вежливо сую прямо в лицо Стэфана газету. Смертельными молниями из глаз стреляю.

– Что это? – настороженно спрашивает Дицони, явно озадаченный моим настроением.

Вместо ответа усаживаюсь на сидение рядом с водительским. Нарочито громко дверью «БМВ» хлопаю. Прекрасно знаю, что Стэфан этого терпеть не может.

Когда Стэфан видит на развороте себя в обнимку с какой-то высоченной, как каланча, моделью густая бровь босса вверх ползет. Фигуристая девица в непозволительно откровенном купальнике, не стесняясь, стоит на палубе яхты, повиснув на крепкой шее Стэфана. Полные подколотые филерами губы брюнетки к его уху тянутся, бесстыжие густо подкрашенные глаза похотливым блеском горят. Дрянь!

Со злостью ногтями в свою ладонь впиваюсь. А этот тоже хорош… В объектив лыбится!

– Да ничего особенного! – цежу в ответ.

Исходящие от меня волны ярости сложно не заметить. Руки на груди складываю.

– Всего лишь ты и какая-то «прости, Господи», которая пытается своим языком тебе в ухо залезть.

С шикарным самообладанием Стэфан игнорирует кричащую надпись заголовка, которая гласит: «С кем же провёл ночь самый завидный холостяк юга?» Морщится с досадой.

– Надеюсь, ты дату видела? – Дицони поворачивается всем корпусом и со скучающим видом журнал на заднее сидение автомобиля кидает. – Это черт знает когда было.

Саркастически улыбаюсь, в голос весь свой яд вкладываю:

– А эта Стэлла, – в гневе особо презрительной интонацией выделяю дурацкое имя модели, – вообще в курсе, что в твоей жизни теперь есть я? – от негодования губы дрожат.

– Без понятия, Кать, – Стэфан плечами пожимает, алчно на мои надутые губы смотрит. – Мы уже больше месяца с ней не виделись, еще даже до того, как я с тобой познакомился. Да и отношениями это сложно назвать. Так…

– Перепих? – первый раз в своей жизни такое похабное слово вслух произношу.

С губ Стэфана удивленный смешок слетает. В глазах искорки интереса загораются. Похоже, ни больше ни меньше, а вся ситуация забавляет Дицони!

– Можно и так сказать, – снисходительно отвечает, гласные привычно при этом тянет.

Протянув руку к моему локону, свободно лежащему на плече, принимается шелковистую белокурую прядь лениво на свой смуглый палец накручивать. Не сдержавшись, по смуглой руке Дицони бью.

– Фу! Протвино! Не прикасайся ко мне! – ревность душит до такой степени, что почти отчета не отдаю в том, что палку перегибаю. – Кому говорят?!

Потеряв терпение от моих капризов, Дицони хватает грубовато за талию настойчиво к себе на колени тащит.

Проклятая ревность в огнедышащего дракона превращается. Буквально легкие сжигает! Дурак! Трогал ее, ласкал…

– Кать, лапочка, – напрасно пытается достучаться до моего разума Дицони. – Прости временную слабость одинокого мужчины, – усмехается, как всегда, обаятельно. – Я был так одинок и…

Из моей груди шумный звук вырывается. Зря ты это сказал! Ой, зря! Все, чего я сейчас хочу – это кровожадно содрать ногтями выражение самодовольство с его красивого лица. Я никогда не ревновала и сейчас просто даже не знаю, как справится с этой отвратительной кислотой, что по жилам бурной рекой льется!

– Ты с ней был! – упрямо свое гну. Не верю, что до знакомства со мной порвал. Может быть, он с ней до сих пор кувыркается?! В глазах злые слезы ревности стоят. – Пошел к черту! – уже пылю.

За ручку автомобиля хватаюсь. Легкий щелчок подсказывает, что реакция Дицони оказывается быстрее. Дергаю ручку со злостью. Не поддается. Блок поставил.

В бешенстве сверкая глазами, приказываю Стэфану:

– Открой, немедленно!

Резко лицо влево отворачиваю, не позволяю четко очерченным губам к моему рту прикоснуться. Стэфан мажет губами по моей щеке, а затем с мужской досадой во взгляде по затылку пятерней проводит. Черные волосы ерошит.

– Да мало ли с кем я в прошлом был, Кать! – пожимает широкими плечами будто разговор о его бывшей – досадная помеха на нашем пути, не более. Резко вскидывает на меня свои колдовские глаза, обрамлёнными чёрными, как смоль, ресницами. – Изменить прошлое? Даже я не всесилен. Лапочка, не сердись! Жуть, как соскучился, – одаривает своей фирменной белозубой улыбкой, которая тянет не меньше, чем на миллион долларов.

А меня трясёт. Убить хочу. Сволочь! Кобель!

– Иди ко мне, любимая.

Любимая… Тяжело сглотнув, отпускаю с короткого поводка свой гонор на свободу. Гордость глаза застилает.

– Я не хочу, чтобы ты больше за мной заезжал, – подбородок в характерном жесте вверх приподнимаю.

– Да брось! – чувственно усмехается Стэфан, но глазах, впервые за все время, настороженность мелькает. – Не будь стервой, малышка.

С удовлетворением отмечаю, как галстук поправляет. Что, занервничал?!

– Да! – не уступаю. Объёмные кудри, завитые на плойку, от возмущения вверх подпрыгивают. – Вали к своим этим…