Книга с местом для свиданий - Горан Петрович

Потом недели две он был занят тем, что уносил из дома неизвестно куда своды законов бывшего государства, старые сборники адвокатских актов с бронзовыми хребтами, тома и тома в обложках из темно-серой кожи, засовывал подальше брошюры, журналы и переплетенные комплекты поучительного издания Батута «Здоровье», расставлял по полкам свои книги, поместив на почетное место те, на которых имелась печать с изображением вселенского древа, отрываясь от этой работы только затем, чтобы закурить новую сигарету. Златана озабоченно хмурилась, заставая его окутанным холодно-голубым табачным дымом над тарелками с почти не тронутой едой, которую она готовила, ласково приговаривая, чтобы заново приучить его регулярно питаться. («Сегоднечки у нас клецки, цыпленочек в соусе из айвы, а на сладкое шоколадные пирожные!»)

— Знать бы мне, откуда у вас эта ужасная привычка?! — негодовала она насчет курения, размахивая руками, или тряпкой, или метелкой из перьев, каждую субботу стараясь изгнать из штор проникший в них запах табачного дыма.

Закончив разбирать книги, Анастас Браница взялся приводить в порядок свое финансовое состояние. В письменном столе адвоката Славолюба Величковича лежали доверенности от иностранных предприятий и концессионеров, планы основания электрической компании «Свет и сила», изрядное количество денег, главным образом в золотых монетах всех видов и конфессий, а также целые пачки векселей, акций всевозможных акционерных обществ, сберегательные книжки с солидными суммами на счетах банков со смешанным капиталом, бумаги на право владения несколькими земельными участками в разных концах Белграда, аккуратно перевязанные трехцветными ленточками. Со всем этим он поступил совершенно неожиданно. Векселя вернул должникам, а документы на землю — бывшим владельцам, причем безо всякой компенсации. Некоторое количество денег он анонимно пожертвовал на благотворительные цели, в основном перечислив их фондам защиты сирот, отцы которых погибли во время войны. Еще одну часть отдал Златане, чтобы она купила себе домик неподалеку от Палилулского рынка, согласившись в качестве возмещения вычитать символическую сумму из ее платы, которую он утроил. А из оставшейся суммы, по-прежнему оканчивавшейся многими нулями, он ежедневно брал немного денег, не считая, когда и сколько, и не беспокоясь больше о том, какие доходы приносят ему ценные бумаги, тем более что расходы его были незначительны и исчерпывались несколькими совсем скромными постоянными статьями, и он, например, даже не соглашался купить себе новые часы или отремонтировать старые, поперхнувшиеся временем.

Не доверяясь из какого-то суеверия чужим рукам, он сам снял с себя мерки — окружность шеи, груди и талии, ширину плеч, две длины рук, от подмышек и от плечей, две длины ног, от паха и от талии, потом, разувшись и встав на кусок оберточной бумаги, обвел карандашом свои ступни и, вооружившись всеми этими размерами, заказал себе полный гардероб, по одному комплекту, у нескольких модных портных и сапожников. Причем ничего лишнего. Дюжину мягких рубашек и шейных платков, пушистый вязаный шарф, тяжелое двубортное пальто из толстого габардина, четыре пары туфель, четыре костюма из ткани разной толщины, четыре жилета, столько же шляп и пар перчаток, рассчитанных на все времена года, кроме того, домашние тапочки, летние и зимние пижамы в узкую и широкую полоску, бордового цвета бархатный халат, и все это даже слишком серьезного для его лет фасона, да, отдельно следует упомянуть еще и подкладку для костюмов, которую он подбирал у «Митича», из лионского шелка, сначала среди темных образцов, а когда кончился год траура, то и веселых оттенков. Остальные расходы составляло питание, отопление и уход за домом, заключавшийся прежде всего в регулярном заделывании трещин на стенах, чтобы не расплодились орды грызунов, которые, по убеждению Анастаса, и довели его мать до смертельной горячки.

Он выдавал требуемые суммы Златане, никогда не проверяя, насколько оправданны ее расходы, и полностью положившись на нее в ведении хозяйства.

Единственное, что он покупал безо всякой меры, были табак и книги. Мелко нарезанный, растрепанный «герцеговинец», всегда из «Табачной лавки союза инвалидов», а книг столько, что не успевал прочитать все купленное в промежутке между регулярными визитами в лучшие книжные магазины: Геци Кона, С. Б. Цвияновича, Йовановича и Вуйича или в «Пеликан» Гаврилы Димитриевича, а при этом он еще и постоянно заказывал книги на стороне, в Париже, по каталогам и рекламам тех или иных изданий, вывешенных на доске объявлений в недавно открытом французско-сербском читальном зале на улице Князя Михаила.

Еще он следил за газетами, просматривая их строго с недельным опозданием, по субботам, когда сидел за кофе со свежевзбитыми сливками, слегка присыпанными корицей, в ресторане «У русского царя», или по понедельникам в парикмахерской «Три бакенбарда», куда ходил стричься и, что было совершенно излишне, ухаживать за светлыми, похожими на пух усиками и бородкой, которые он отпустил в дни траура по покойной матери.

Такой замкнутой жизнью зажил Анастас Браница после своего девятилетнего отсутствия на родине. Визитов он не наносил. Сам никого не принимал. Да, впрочем, он почти ни с кем и не был близко знаком. Он проводил время, главным образом, в бесконечном чтении книг на французском или сербском языках, которые продолжал неутомимо приобретать и после возвращения. Закрывшись в бывшем кабинете отчима. Иногда не выходя целыми днями. Иногда читая и по ночам, чтобы восполнить отсутствие снов. Иногда он читал одетым словно для выхода в гости или на прием, в шляпе, с платочком в нагрудном кармашке пиджака, в перчатках и гамашах. Иногда с босыми ногами в небрежно запахнутом халате, под которым не было совершенно ничего кроме знаков его мужественности. Иногда в чтении он забирался так далеко и надолго, что возвращался вспотевшим, с впалыми щеками. Иногда появлялся таким свежим и бодрым, словно погрузился в чтение не более четверти часа назад, а не с того момента, когда, открыв глаза, поднялся с постели.

Закончил ли он правовой факультет, чем занимался в Париже, как провел годы войны — обо все этом он никому не рассказывал, и о той муке, в которую история смолола эти его годы, можно было только догадываться, когда он то раз, то другой скупо упоминал о чем-нибудь, скупо настолько, что этого было явно недостаточно, чтобы утолить любопытство окружающих. Но даже и эти скудные сведения казались настолько странными, что верила им только служанка, как, впрочем, и тогда, когда он двенадцатилетним мальчиком впервые в жизни спустился с холма к берегу моря. Возможно, ее поведение объяснялось глубоким уважением ко всему, что связано с книгами. А возможно, просто тем, что она привыкла быть преданной своему молодому хозяину. Однако, скорее всего, причина крылась в том, что после возвращения Анастаса Браницы в доме на Великом Врачаре под ногами снова заскрипел нежно-желтый песок. Не так, как раньше, не в таком количестве, что за один день набирался целый кулек, но все же его было достаточно, чтобы Златана никогда больше не усомнилась в правдивости каждого произнесенного хозяином слова.

— Приготовьте мне летний пиджак, легкое белье, белые брюки и рубашку, я буду отсутствовать несколько дней, — требовал он каждый месяц, и она, выполнив распоряжение, терпеливо дожидалась его возвращения, не заходя в комнату с книгами, непоколебимо уверенная в том, что Анастас действительно отсутствует, хотя знала, что из дома он не выходил.