Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан
Шрифт:
Интервал:
Морейн спросила у молодого офицера, что им делать с планшетами. Он сердито глянул на нее, потом ответил:
— Оставьте как есть. Их заберут. – И он зашагал прочь так быстро, что плащ взметнулся позади.
— Почему он такой сердитый? – вслух спросила она.
Стилер поглядел на гвардейцев, ведущих своих животных к стойлам, и ответил вполголоса, так чтобы солдаты не услышали:
— Он хотел сражаться с Айил.
— А мы-то при чем, если этот глупец хотел быть героем? – резко заметила Суан. Она опиралась на Морейн, и та подозревала, что лишь ее рука, обхватывавшая талию подруги, помогала Суан держаться прямо. – Мне нужна горячая ванна и постель, и наплевать на ужин.
— Звучит заманчиво, – пробормотала Морейн. Не считая разве что той части, которая касалась ужина. Пожалуй, сейчас она съела бы целого барана!
Суан смогла идти самостоятельно, однако хромала и покачивалась, крепко стиснув зубы и, по-видимому, подавляя стоны. Тем не менее она не позволила Морейн понести ее сумку. Суан никогда не уступала боли. Она никогда ничему не уступала. Но когда девушки добрались до своей галереи в крыле Принятых, мысли о горячей воде исчезли. В коридоре их ждала Кэтрин.
— Как раз вовремя, – сказала она, кутаясь в свой плащ с семицветной каймой. – Я уж думала, что замерзну до смерти, пока вас дождусь. – У нее были резкие черты лица, густые волнистые черные волосы ниспадали до пояса, и язычок ее временами был весьма ядовит. По крайней мере когда она говорила с послушницами и другими Принятыми. С Айз Седай она была мягче масла – одни подобострастные улыбки. – Мериан хочет видеть тебя в своем кабинете, Морейн.
— Но почему она нас вызывает? – недоуменно спросила Суан. – Темнота-то еще не наступила!
— О, Мериан не всегда сообщает мне что и почему, Суан. И на этот раз ей нужна только Морейн, не ты. Ну что ж, я вам все передала и теперь вернусь к своему ужину и постели. Завтра с утра нам вновь этой ерундой заниматься, с самого рассвета. Кто бы мог подумать – я предпочла бы занятия в Башне верховой прогулке по окрестностям!
С этими словами Кэтрин поспешила удалиться. Суан, хмурясь, посмотрела ей вслед:
— Когда-нибудь она порежется собственным языком. Хочешь, я пойду с тобой, Морейн?
Морейн хотела этого больше всего на свете. Она не сделала ничего такого, во всяком случае в последнее время, однако вызов в кабинет Мериан не сулил ничего хорошего. Послушницы и Принятые часто сами приходили в ее кабинет, чтобы поплакать на плече у Мериан, когда тоска по дому или напряжение от учебы становились совсем невыносимыми. Но вызов – совершенно другое дело. Тем не менее она покачала головой и протянула Суан свои плащ и сумку.
— Баночка с мазью в сумке. Эта мазь очень хорошо помогает от потертостей.
Лицо ее подруги просветлело.
— Я все же могла бы пойти с тобой. С лечением можно и подождать.
— Да ты же едва ходишь! Не нужно. Чего бы ни хотела от меня Мериан, уверена, надолго я не задержусь. – Свет, она надеялась, что Мериан не обнаружила вдруг какую-то из их проказ, которую Морейн считала надежно скрытой! Но даже если и так, хотя бы Суан избежит наказания. В ее теперешнем состоянии такую неприятность она может не вынести.
Кабинет Наставницы Послушниц находился в другой части Башни, возле крыла послушниц, одним этажом ниже кабинета Амерлин; к нему вел широкий, выложенный красной и зеленой плиткой коридор с голубой дорожкой посередине. Перед гладкой, лишенной украшений дверью, обрамленной двумя яркими гобеленами, Морейн набрала в грудь воздуха, пригладила волосы, пожалев, что у нее не было времени воспользоваться щеткой, и недрогнувшей рукой дважды постучалась. Мериан всегда говорила подопечным, чтобы они не скреблись, как мыши за стенной панелью.
— Войдите, – раздался голос из кабинета.
Еще раз глубоко вдохнув, Морейн открыла дверь.
В отличие от кабинета Амерлин приемная Мериан была довольно маленькой и безыскусной – стены обшиты панелями темного дерева, мебель крепкая и по большей части безо всяких украшений. Морейн подозревала, что женщины, которые были Принятыми лет сто, а может, даже двести назад, узнали бы в этой комнате каждую деталь. Стоящий у двери узкий чайный столик с резными ножками, покрытыми незнакомым узором, вполне мог оказаться и еще древнее. На одной из стен висело зеркало, рама которого еще сохранила поблекшие кусочки позолоты. У стены напротив стоял небольшой шкафчик, на который Морейн избегала смотреть: в нем хранились ремень и розги, а также туфля, которая в некотором роде была еще хуже.
Вопреки обыкновению Мериан встретила Морейн стоя, а не сидя за письменным столом. Наставница была высока – макушка Морейн едва доставала до ее пухлого подбородка; волосы Айз Седай, в которых виднелось больше седины, чем черных прядей, были собраны в узел на затылке, а лишенные возраста черты почти совсем скрывало по-матерински ласковое выражение лица. Именно чуткое отношение было одной из причин, почему большинство молодых женщин, обучающихся в Башне, находили утешение, выплакиваясь на плече у Мериан, несмотря на то что она сама частенько заставляла их плакать. Наставница действительно была доброй, мягкой и понимающей до тех пор, пока не нарушались правила. Мериан обладала настоящим Даром выискивать то, что ты больше всего на свете хотела скрыть.
— Сядь, дитя мое, – серьезно сказала она.
Морейн настороженно уселась на стул перед письменным столом Мериан. Несомненно, у нее какие-то плохие новости. Но какие именно?
— Как ни прискорбно, дитя мое, но тебе нужно об этом сказать. Король Ламан был убит вчера вместе с двумя своими братьями. Помни, что мы все – нити в Узоре, и Колесо плетет так, как желает Колесо.
— Да осияет Свет их души, – формальной фразой ответила Морейн, – и да обретут они прибежище в руке Создателя до тех пор, пока не будут рождены вновь!
Брови Мериан взлетели вверх; несомненно, ее удивило то, что Принятая не разразилась слезами при известии, что в один день потеряла трех дядьев. Но Мериан не знала Ламана Дамодреда, человека холодного, сжигаемого честолюбием – единственным горячим чувством, доступным его ледяному сердцу. По мнению Морейн, он оставался неженатым лишь по той причине, что даже приманки в виде титула королевы Кайриэна было мало, чтобы хотя бы одна женщина согласилась выйти за него замуж. Морессин и Альдекайн были еще хуже; пыла у каждого из них хватило бы на десяток мужчин, но они расходовали его на гнев и жестокость. И на презрение к
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!