Краткая история науки - Уильям Байнум

Лаплас был настолько впечатлен мощью ньютоновских законов механики, что он верил – если бы мы только могли знать, где находится каждая частица Вселенной в конкретный момент, то мы смогли бы предсказать процесс развития мироздания до самого его конца. Он отдавал себе отчет, что на практике сделать подобное невозможно, и имел в виду, что законы движения и материи таковы, что Вселенная функционирует подобно хорошо сделанным часам, что она показывает точное время.

И этот взгляд на мироздание был основным почти сто лет после того, как Лаплас умер.

Наша планета служит домом для ошеломляющего количества растений и животных. Мы до сих пор точно не знаем, сколько в точности существует разновидностей насекомых или морских животных, хотя вполне справедливо озабочены чем, что человек уменьшил их число. «Вымирающие виды», такие как гигантские панды и индийские тигры, появляются в новостях каждый день. Для нас как неравнодушных человеческих существ ключевым в этом сочетании является слово «вымирающие», но для ученых – «виды». Откуда мы знаем, что гигантская панда вовсе не то же животное, что и медведь гризли, и чем дикая кошка отличается от домашнего кота?

Адам, если верить библейской книге «Бытие», еще в Раю получил работу – назвать всех животных и растений в Райском саду. Все человеческие сообщества тем или иным образом изучали живой мир, существующий вокруг, во всех языках имеются слова для разных существ, движущихся и растущих, которых люди используют, выращивая, разводя, применяя как средство транспорта, источник мяса, шкур или молока.

В семнадцатом и восемнадцатом веках европейские путешественники начали привозить домой новые виды растений и животных из экзотических далеких краев: Северной и Южной Америки. Африки. Азии, а затем и Австралии с Новой Зеландией, с затерянных в океане островов. Многие из этих созданий разительным образом отличались от тех, что встречались в Старом Свете, но при более близком изучении стало ясно, что разница не столь велика.

Например, слоны в Индии и Африке выглядели столь схожими, что справедливо носили одно и то же имя. Понятное дело, что между одними и другими были небольшие отличия, и оставалось непонятным – как мы должны объяснить эти отличия и вообще существующее в природе разнообразие?

Со времен Античности имелось два основных варианта ответа.

Первый состоял в том, чтобы принять – природа ужасно изобильна и ничего удивительного нет в том, что множество новых видов растений и животных найдено в разных частях мира. Эти открытия всего лишь заполнили наши прорехи в том, что натуралисты именовали «Великой цепью бытия» (эту идею мы встречали в главе 5).

Те, кто верил в Цепь бытия, утверждали, что Господь был столь могуч, что создал все разновидности живых существ, которые только можно представить. Так что они не удивлялись, обнаружив животных, сочетавших характеристики других животных, как, например, киты и дельфины в океане, выглядящие как рыбы, но при этом дышащие и рожающие подобно жителям суши; или летучие мыши, напоминавшие птиц в том, что они обладают крыльями и летают, но яиц при этом не откладывавшие.

Натуралисты этой школы просто думали, что все любопытные аспекты жизни на Земле могут быть объяснены гипотезой Цепи бытия. Идея «недостающего звена» в этой цепи (вы могли о ней слышать: речь идет об обнаружении нового ископаемого существа) носилась в воздухе очень долгое время.

Второй вариант ответа: принять, что Бог изначально создал каждую разновидность растений и животных, и то громадное разнообразие жизни, которое мы видим вокруг себя, является результатом того, как одно поколение сменяло другое. Дуб вырастает из желудя, кошка рожает котят, и те вырастают, чтобы произвести новых котят, и так далее.

И с каждым поколением, с сотней, может быть с тысячей поколений, деревья и коты становятся все более разнообразными. В этом случае разнообразие природы понимается как результат постепенных изменений, произошедших с течением времени, хотя каждое растение или животное все еще сохраняет признаки, так сказать, исходного дизайна. Если изобразить все это, начиная с первичных животных и растений, то на рисунке появится План Господа или «древо жизни».

На протяжении восемнадцатого столетия два выдающихся натуралиста оказали наибольшее влияние на развитие науки в этой области, и каждый из них держался разного взгляда на проблему.

Первым был французский дворянин, граф Бюффон (1707–1788).

Жорж Бюффон, будучи богатым человеком, посвятил жизнь науке, половину года он проводил в своем имении и другую половину в Париже, где заведовал королевским ботаническим садом, ну а тот больше напоминал зоопарк или национальный парк нашего времени. Он был большим поклонником Ньютона, его физики и математики, но большую часть жизни потратил, исследуя мир природы.

Целью Бюффона было описать всю Землю с обитающими на ней живыми существами. Все его исследования оказались аккуратно собраны в огромном труде из 127 томов, озаглавленном просто «Histoire naturelle» («Естественная история»). В то время слово «история» также обозначало «описание», и в своих книгах ученый пытался описать всех животных (и некоторые разновидности растений), до которых у него дошли руки.

Бюффон фиксировал практически все, что он знал о попавших в его поле зрения зверях: анатомию, способ передвижения, что они едят, как размножаются, какую пользу имеют для человека, и многое другое помимо этого. Удивительно современная попытка увидеть животных не самих по себе, а в среде обитания.

В одном томе за другим он излагал все известное о млекопитающих, птицах, рыбах, рептилиях. Книга за книгой этой колоссальной энциклопедии выходили на протяжении сорока лет с 1749 года, и читатели с нетерпением ожидали каждого следующего тома. И почти тут же их переводили на многие европейские языки.

Бюффон был заворожен свойствами, которые он находил в описываемых животных. Как гласит его знаменитое изречение: «Природа знает только индивидуальное». Имеется в виду, что в природе не существует порядка, лишь огромное количество отдельных растений и животных, и только люди пытаются разбить их по группам, исходя из собственной пользы.

В Великой цепи бытия, как утверждал Бюффон, природа являет свою полноту, но изучать ее можно только по одному живому существу за раз.

Величайшим конкурентом Бюффона был шведский врач и натуралист Карл Линней (1707–1778). Линней учился на медика, но его настоящей страстью стали растения. Большую часть жизни он провел в качестве профессора в университете Упсалы, в Северной Швеции.

Там он устроил ботанический сад и отправлял студентов (а их было немало) в разные уголки мира, чтобы собирать образцы растений и животных. Некоторые из студентов погибли во время путешествий, но последователи Линнея не отступили от великой цели наставника: верным образом дать имя каждому из всех живущих на земле созданий.