Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев

– Выпьем за то, чтобы подобные встречи происходили и впредь, – на этом его красноречие иссякло, он замолчал и выпил до дна.

Игорь перевёл сказанное отцом Марте, а она перевела на английский. Раздались аплодисменты, одобрительные возгласы, послышались звуки чоканья. Бокалов было всего четыре, и они пошли по кругу.

Марта сидела слева от Игоря. С ней произошло ещё более чудесное превращение, чем с остальными женщинами. Черты её лица смягчились, и она стала такой красавицей, что Игорь боялся посмотреть в её сторону. А она, не замечая смятения соседа, оживлённо делилась своими впечатлениями о заливе, о море, о Петре Васильевиче и его бороде.

– Ты знаешь, – говорила она между прочим, – ваша баня доставила мне истинное наслаждение. А мыло… у него запах, как у букета роз. Извини за откровенность, но у меня ощущение, будто я впервые помылась по-настоящему. Впервые после той ванны, которую приняла в Вене перед полётом. Так легко дышится – тело словно поёт. В долине гейзеров… Мы там мылись в озере, но это было совсем не то. А Пётр Васильевич – он такой милый. Как тебе повезло – у тебя есть отец. Но вы с ним совсем не похожи. Разве только глазами и одинаковым разлётом бровей.

Игорь улавливал смешанный запах её чисто вымытой кожи и цветов, вплетённых в волосы. От близости девушки кружилась голова, смысл её слов ускользал, и какое-то чувство тревоги и волнения не давало ему покоя.

Им тоже налили вина. Их глаза встретились поверх бокалов, и ему показалось, что между ним и Мартой проскочил разряд молнии. У Игоря перехватило дыхание, он не понимал, что с ним происходит, и, чтобы избавиться от наваждения, залпом выпил.

А застолье шло своим чередом. Бокалы быстро перемещались. Вино заслонило беды и печали, развязало языки, шутки и смех уже не умолкали. Но пьяных не было. Пили понемногу, а больше закусывали, отдавая должное каждому блюду.

Наиболее тонким ценителем вина оказался Джон Уиллис.

– По вкусу – настоящие немецкие вина, – сказал он. И пояснил, обращаясь к Петру Васильевичу: – Немецкие – мои любимые. Как вам удалось получить такие?

Он отпил немного из бокала, подержал вино во рту, погоняв его языком, и сделал глоток.

– Прекрасно, великолепно! – воскликнул он. – Что-то сродни айсвайну. Айсвайн – один из лучших сортов немецких вин.

Не понимая слов, Пётр Васильевич слышал положительные интонации, а пантомима, разыгрываемая Уиллисом, уточняла смысл сказанного. Он тоже улыбался, согласно кивал головой и предлагал налить из другого кувшина.

– Пап, – сказал Игорь, – Уиллис спрашивает, как тебе удалось изготовить такое вино. Его интересует технология его производства.

– Гм, технология! – Пётр Васильевич простодушно улыбнулся и небрежно махнул рукой. – Скажи ему, дело не в ней, а в особенностях климатических условий и сортах винограда.

Пётр Васильевич рассказал, что вина он большей частью готовит из вызревшего, а также из заизюмленного винограда самого позднего сбора и что в качестве угощения он выставил и молодые, и которым уже несколько лет выдержки.

Его внимательно слушали, а Марту, являвшуюся основным переводчиком, многократно переспрашивали, требуя дополнительных пояснений.

Вина как нельзя лучше подошли к приготовленным кушаньям и навеяли воспоминания о канувшей в небытие цивилизации. Заговорили о том, как проводили те или иные праздники в Швеции, Англии, Ирландии. Марта рассказала о встрече Нового года на курорте в австрийских Альпах, как там всё было замечательно и как счастлива была их семья.

Игорь слушал, не открывая рта. Уровень жизни в безденежном Тихомирове был неизмеримо ниже европейских стандартов. Их убогие вечеринки не выдерживали никакого сравнения с пышными гуляньями и карнавалами, о которых сейчас шла речь.

Дети, насытившись, уснули, и их положили в тень кустарника на постельки из оленьих шкур. Чистенькие, розовенькие, они походили на ангелочков, и взрослые с умилением останавливали на них свои взгляды.

Уже не притрагивались ни к рыбе, ни к мясу, снизили скорость вращения по общему кругу бокалы с вином, заторможенные пальцы нехотя выбирали на десерт фрукты и орехи. Однако никто и не заикался о прекращении застолья. Тревожное напряжение исчезло, все душевно расслабились, и каждому хотелось продлить состояние психологического комфорта.

Но всему приходит конец. Солнце опускалось всё ниже. Вот оно коснулось моря и потонуло в нём. Быстро стемнело.

На ночь расположились в пещере. Собаки улеглись у входа по ту сторону костра.

* * *

Баня, роскошное угощение, доброжелательность старожилов, чудесная погода, впечатляющие виды на море и равнину так подействовали на западноевропейцев, что они сразу почувствовали себя как дома. Не прошли бесследно и рассказы Игоря об этом удивительном крае – все заранее были готовы принять его и сродниться с ним. Последние дни жили в предвкушении встречи с чем-то замечательным, но то, что они нашли, превзошло все их ожидания.

В разговорах по пути к заливу заходила речь и о жилье. Игорь отвечал, что беспокоиться об этом нечего. Пещера, в которой они с отцом живут, просторная, и места в ней всем хватит. К тому же кроме неё в Птичьих скалах есть ещё подобные укрытия, и при желании можно поселиться в них.

Ночь, проведённая в пещере, однако показала, что жизнь табором в замкнутом пространстве представляет очевидные неудобства. Поэтому после утреннего подъёма сразу же пошли осматривать другие пещеры. До одной из них было шагов сто пятьдесят, а до другой и того меньше. Пещеры эти значительно уступали первой размерами, но так же надёжно защищали от ветра и дождя.

В дальней из них поселился швед Улоф Свенсен с женой и дочкой, а в ближней – семья ирландца Эдварда О’Брайена, также состоявшая из трёх человек: его самого, его жены и их трёхлетней дочери.

Закончив с переселением, договорились об обеспечении едой. Свенсен и О’Брайен взяли удочки и сети и, оттолкнув от берега плот, двинулись на нём по заливу в надежде на богатый улов. Женщины разбрелись по берегу в поисках крабов и черепашьих яиц. Пётр Васильевич и Уиллис взяли цепы и пошли на ток молотить пшеничные снопы.

Игорь и Марта вооружились луками и стрелами и, взяв с собой Цыгана и Сильву, отправились на охоту.

День оказался на редкость удачным. Когда, ещё задолго до заката солнца, охотники вернулись домой, нагруженные кабанчиком и десятком крякв и серых гусей, возле недавно разведённых костров уже лежала богатая добыча: груда небольших, сантиметров двадцать длиной, рыбёшек и множество крабов и черепашьих яиц. Немного в стороне стояла большая корзина апельсинов и лимонов, которые Пётр Васильевич и Уиллис нарвали в ближайшей цитрусовой роще.

Утром, после завтрака, каждый, отправляясь на промысел, захватил с собой по куску мяса, лепёшке и пригоршне фиников и изюма. Но к вечеру все изрядно проголодались и, вернувшись домой, без промедления принялись за приготовление ужина. Самые искусные взяли на себя роль поваров, а остальные взрослые были у них на подхвате. За час до заката солнца кушанья были поданы, и обитатели пещер приступили к трапезе.