📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгФэнтезиКнига духов - Джеймс Риз

Книга духов - Джеймс Риз

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 129
Перейти на страницу:

– Не наживешь себе неприятностей, – произнесла я вслух, и мое дыхание затуманило оконное стекло, едва пропускавшее солнечные лучи и покрытое многолетней пылью.

Итак, я тоже стала выходцем с того света. Я подпитаю легенду. Эта мысль вызвала у меня усмешку – ну и дурой же я была…

Далее: я спустилась по лестнице, желая простейших вещей – ватерклозета, чистой одежды, хоть какого-то завтрака… и, наконец, встречи с моей необычной хозяйкой, которая уже приступила к делам нашего третьего совместного дня.

Из любопытства я подергала на втором этаже ручки нескольких запертых дверей. Иные из них были из стекла, с изощренной огранкой; другие из массивного фарфора. Одна взяла и отвалилась от первого же моего прикосновения, ее близняшка стукнулась о пол по ту сторону двери. Держа в руке этот трофей, будто сорванный плод, я задумалась об Элайзе Арнолд. Где-то она сейчас? Будет ли она являться мне только по ночам, насылая лютый отвратный ветер и будоража дом с его обитателями?

Толкнув дощатую дверь, я оказалась в комнате примерно таких же размеров, что и уже мне знакомая. Она, собственно, ничем не отличалась от той, разве что окна выходили на передний двор. Гораздо меньше заднего двора, этот, заросший сорняками, был обнесен кривым штакетником, напоминавшим неровные стежки. Далее простиралась улица с канавами, через которые кое-где были переброшены доски. На противоположной стороне находились конюшни – как я сразу догадалась, пустовавшие.

В комнате было полно мебели, распиханной по углам и закутанной в белую ткань. Выглядело это настоящим снежным ландшафтом: горные пики кровати на четырех столбиках, равнины низких комодов и долины кресел без подушечек на сиденьях. Я хлопнула кулаком по белоснежному сугробу. Кресло-качалка пришло в движение, мелодичным скрипом нарушив тишину. Приподняла простыню. Полетели тучи пыли, а под ней я обнаружила два канделябра, снятые с цепей. Передняя спинка узкой кровати была приперта к стене и украшена резьбой в форме ананасов – пострадавший от времени знак гостеприимства. Вот только кого здесь радушно приветствовали и кто мог чувствовать себя вольготно в подобном месте?

Я спустилась вниз.

На гвоздике в сортире на три сиденья висел экземпляр «Инкуайрера» за девятое июля. Бумага пожелтела, но газета с траурной черной каймой все еще хрустела в руках. Я начала ее читать, хотя висела она здесь для куда более прозаических нужд, и хорошо помню вопросительный заголовок: чем мог бы Вседержитель, спрашивалось на первой странице, лучшим образом выказать Свою поддержку Американскому Эксперименту, нежели тем, что призвал бы к Себе двух зачинателей этого Эксперимента в один и тот же час? Это являлось только предположением (писал редактор), однако из Куинси (штат Массачусетс) пришло известие о том, что Джон Адамс скончался одновременно со своим преемником – Джефферсоном в торжественный день – Четвертого июля, когда праздновалась пятидесятая годовщина Независимости. Вне сомнения, эти кончины возвестили о некоем благословении свыше; вне сомнения, Америка – страна, отмеченная Богом… Или нечистью, подумалось мне.

Справив необходимые дела, я вернулась в дом, где встретила Розали.

Она сидела за обеденным столом и теребила бахрому скатерти из черного крепа. Сегодня на ней была надета ярко-красная блузка, хотя юбка из коричневой домотканой ткани, чулки и башмаки выглядели так, будто ночью их не снимали: юбка помялась, чулки спустились, а башмаки потеряли вид. К кончикам своих тонких длинных кос она прикрепила две широкие ленточки из набивного ситца; не сочтите меня мелочной придирой, но ради пущей достоверности портрета Розали Макензи должна заметить, что эти ленточки никоим образом не подходили ни к ее блузе, ни к ее юбке.

Розали со мной поздоровалась, но не успела я в ответ пожелать ей доброго утра, как она горестным тоном мне сообщила:

– Мама Венера говорит, что вам надо отправляться на юг.

– Сейчас говорит?!

У меня перехватило горло, и я вцепилась (похоже, изо всех сил) в изогнутую спинку кресла. Так же я отнеслась бы к новости, если бы о ней меня известила сама Мама Венера? Наверное, да. Меня охватило бешенство – не приступ помешательства, а просто прилив негодования. То есть я, без сомнения, выглядела разгневанной, однако на деле была донельзя расстроена и опечалена. До глубины души. Верно, от Ричмонда я многого не ждала, мое недолгое пребывание здесь в изобилии преподносило странные сюрпризы, и все же я надеялась тут остаться. Надеялась почувствовать себя в этом городе дома.

И вот меня извещают: уезжай. Была ли я удивлена? Пожалуй, нет. За ночь откровений наслушалась вдоволь. Существует некий план, а мне отведена в нем роль простой пешки… Да, в глубине души я, думаю, хорошо понимала, что покину Ричмонд. Опыт научил меня тому, что, скорее всего, это произойдет в спешке и втайне от людского глаза.

– Да, – повторила Розали, – на юг. Дорогая Геркулина, как мне тебя будет не хватать!

Розали вовсе не собиралась мной помыкать или хоть как-то задеть мои чувства бесцеремонным оповещением. Она просто выпалила мне то, что услышала раньше. А теперь загрустила. У нее брызнули слезы. Неподдельные. Гнев мой улетучился, но горечь нелегко было вытравить, и, боюсь, я приправила ею мою следующую фразу:

– А распоряжение о моем отъезде исходит, вероятно, от куриц?

Розали глядела на меня озадаченно. Мой намек был ей решительно непонятен. Это мне стало совершенно ясно, когда глаза у нее вспыхнули, бледные губы раздвинулись в улыбке, и она воскликнула:

– Куры не умеют говорить. Они только кудахчут. Глупышка Геркулина!

Тут она зашлась в истерическом хохоте. Для одного утра это было уже чересчур.

– Я хотела сказать… – начала я, желая не столько объясниться, сколько ее урезонить. – Я хотела сказать, как только что видела…

Раздался страшный грохот. Я умолкла. Это Мама Венера, затаившись где-то поблизости, намеренно швырнула на пол восточную вазу. (Я позже увидела этот пазл из осколков фарфора – красных, золотых, зеленых.) Понятно, для Розали куры были просто курами – и ничем иным.

Получив заслуженный щелчок, я прикусила язык. Розали, по своей привычке, принялась что-то мурлыкать. Отнюдь не мелодично – скорее это походило на механическое постукивание. А вскоре послышалось уже знакомое мне тяжелое шарканье.

В комнату заявилась Мама Венера. В правой руке она держала чашку из дельфтского фаянса, где горкой лежали голубоватые яйца. Левой рукой она прижимала к груди – о блаженство! – перемену одежды.

– Доброго утра! – Вуаль уставилась на меня в упор; долго я не выдержала и отвела взгляд.

– Доброе утро, – извиняющимся тоном отозвалась я, давая им понять, что в присутствии Розали буду взвешивать свои слова.

– Куры, – проговорила Мама Венера, – снесли это за ночь. Для тебя.

Жестом она велела мне сесть. Я повиновалась, и она поставила передо мной чашку. Над яйцами поднимался пар – они еще не остыли после варки. Голубизна фаянса не шла в сравнение с голубизной самих яиц. Неужели они покрашены? Жаль, что нет.

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 129
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?