В.И. Ленин. Полная биография - Владлен Логинов

А в октябре Крупская пишет Зиновьеву: «В.И. прочел объявление о “Звезде” и о своей статье в ней [Статья 1916 года «О карикатуре на марксизм и об “империалистическом экономизме”». – В.Л.]. Просил достать, как только она выйдет. Явно помнит эту свою статью. Очень просила бы, чтобы номер со статьей Ильича был послан мне тотчас по выходе»2363.

8 октября, когда Крупская «хотела проститься с ним, сказав, что она едет в Москву, В.И. надел шляпу, показав, что он хочет ехать с ней. На уверения, что ему нельзя, что он болен, что его растрясет, только махал рукой». Однако профессор Осипов, запись которого мы процитировали, решительно воспротивился, и «Н.К. уехала, сказав, что возьмет его в следующий раз»2364.

13 октября Ленин повторил попытку. «После слов Марии Ильиничны, что она едет в Москву, тоже показал, что нужно ехать». В ходе объяснений Владимир Ильич дал понять, что хочет попасть в Кремль якобы лишь для того, чтобы привезти некоторые книги. Осипов поездку запретил, а когда Ленину дали список литературы, он отобрал только что вышедшие из печати тома собственных сочинений, несколько книг Троцкого и Рафаила (Фарбмана Р.Б.)2365.

Наконец, 18 октября Владимир Ильич добился своего. Профессор Осипов пишет, что в этот день он пришел к Ленину в 15.30 и узнал, что Владимир Ильич отказался от обеда, очень взволнован и решительно настроен на то, чтобы ехать в Москву. С помощью санитара он дошел до гаража и сел в открытый автомобиль, который должен был отвезти в город Казимира Зорьку.

Никакие уговоры врача и родных не подействовали. Единственное, чего удалось добиться, – согласия пересесть в закрытый автомобиль. Вместе с Лениным поехали Крупская, Мария Ильинична, начальник охраны Пакалн, профессор Осипов и фельдшер Рукавишников. По дороге шофер Рябов дважды попытался свернуть в сторону и вернуться назад, но Владимир Ильич тут же решительно пресекал эти попытки2366.

Около 19 часов приехали в Кремль. «Часовой осматривает пропуска у нас, – рассказывает Рукавишников, – а Ильич сидит, откинувшись в угол автомобиля… Часовой наклоняется ближе, чтобы рассмотреть пассажира, не показавшего пропуск. Увидел и отпрянул. Вытянулся в струнку, руку под козырек…»

Они въехали в Кремль. Ленин поднимается в свою квартиру. Некоторое время, сидя в кресле, отдыхает с дороги, а потом начинает просматривать книжные шкафы и все комнаты.

Всю дорогу, от самых Горок, Владимир Ильич находился, как пишет Осипов, в «радостном состоянии». Еще бы! Ведь он не был здесь с 15 мая – пять долгих месяцев…

Но он не мог не заметить определенной странности: 18 октября был четверг, нормальный рабочий день, когда в Кремле в это время все еще бурлила деловая жизнь, толчея, шли различные совещания и заседания. Теперь же, вместо обычного многолюдья, тишина и ни души.

Легли спать. Ночь прошла спокойно. А с утра он опять, как пишет Крупская, – «разобрал свои тетрадки» и рылся в библиотеке. После обеда, около 14 часов, Ленин попросил покатать его в коляске по Кремлю. День все-таки был рабочим, и он должен был хоть кого-нибудь встретить… Встретил! «Из-за угла, – рассказывает Рукавишников, – вывертывается взвод красноармейцев. Вот они поравнялись с Ильичом. Взводный: “Равнение направо!” Красноармейцы оборачиваются к Ильичу. Взводный, подтянувшись, отдает честь…»

Запись Осипова: «В.И. показал, что хочет выехать за пределы Кремля: подали автомобиль, катался по Москве, ездил мимо выставки». Речь шла о Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке, к которой он проявлял особый интерес. Но осмотреть ее подробно не удалось – пошел дождь.

«Вернувшись обратно, – продолжает Осипов, – прошел в зал Совнаркома». Рукавишников рассказывает более подробно: Ленин «вторично направился в свой кабинет, но на сей раз не удовлетворился его осмотром, а повернул в дверь, ведущую из его кабинета в зал заседаний Совнаркома. Зал был пуст: ввиду приезда Владимира Ильича заседания были отменены. Ильич покачал головой. Мне кажется, что он рассчитывал увидеть здесь многих из своих товарищей».

Об этой поездке Ленина ходило по Москве множество слухов и сплетен. Естественно, мы находим их в воспоминаниях Н. Валентинова. О степени достоверности этих слухов он сам написал следующее: информацию он получил от брата П.Н. Малянтовича, юриста Владимира Николаевича Малянтовича («Икс»), обладавшего обширными связями, в том числе и в медицинских кругах.

Более 30 лет Валентинов эту информацию никак не фиксировал, и «даже мысль о том, – как он пишет, – в голову не приходила. Очень часто многое слышанное, как говорится, в одно ухо влетало, а из другого вылетало… Смутно помню, что он в качестве своих информаторов называл Крамера и Кожевникова… Главным его информатором в этом деле был Крамер»2367.

Согласно этой версии, «Ленин пришел в свою квартиру и там долго искал какую-то вещь, написанную им до третьего удара и оставшуюся в его кремлевской квартире, когда его на носилках перевезли в Горки. Хранимые им бумаги Ленин никогда не позволял трогать. В 1922 г., уехав в Горки, он потребовал от Фотиевой (она о том пишет) “запереть ящики его стола в кабинете и ничего там не разбирать”. Такие же порядки он установил и в своей квартире. Никто, в том числе и Крупская, не должен ни брать, ни перекладывать его заметки и всякие другие документы.

…Приехав из Горок в Кремль, Ленин нашел, что установленный им порядок кем-то нарушен. Искомая вещь там, где он рассчитывал ее найти, не оказалась. Ленин пришел от этого в сильное раздражение… Испуганные Крупская и Ульянова, может быть, с чьей-то помощью, свели его вниз, посадили в автомобиль и привезли в Горки». Все это якобы рассказала Крамеру Мария Ильинична2368.

И вот заключительная запись Виктора Петровича Осипова за этот день: после посещения Совнаркома Ленин «выбирал книги и взял Гегеля. Выяснилось, что он хочет обратно в Горки, причем торопил с возвращением. 19-го около 7 часов вечера вернулся в Горки»2369.

Валентинов пишет, что якобы через несколько дней после возвращения Крупская вызвала Крамера и «очень недовольным тоном заявила, что М.И. неверно передала ему о случившемся. Владимир Ильич болен, он может несколько в искаженном виде представлять себе некоторые явления… “Я не хочу, чтобы разнесся слух, будто какие-то документы, рукописи, письма у Владимира Ильича украдены. Такой слух может принести только большие неприятности… Очень прошу забыть все то, что вам говорила Мария Ильинична”»2370.

Остается лишь добавить реальные наблюдения Крупской: когда в предшествующие дни врачи запрещали Ленину ехать в Москву, они более всего «боялись, как бы он не захотел там остаться». После 19 октября, пишет Надежда Константиновна, со стороны Владимира Ильича «больше разговоров о Москве не было»2371.

….Последним пунктом повестки дня октябрьского Пленума ЦК и ЦКК была информация о состоянии здоровья В.И. Ленина. Надо сказать, что с момента публикации в 1922 году медицинских бюллетеней в них всегда давалась несколько завышенно-оптимистическая оценка хода болезни. И Владимир Ильич по этому поводу подшучивал: «Послушай, ври да знай же меру!»2372