Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

вдруг пришла в голову еще одна мысль, и он огляделся.

– А где этот араб, Муатья? Я бы хотел, чтобы он увидел полет и потом рассказал своему наставнику.

– Этот-то? – Квикка пожал плечами. – Он вечно тут болтался и брюзжал. Понимать мы его не понимали, но догадывались. Любителей твердить: «Ничего у вас не выйдет» – везде хватает. В общем, он нам надоел, и Сулейман, или как там его на самом деле… Соломон увел араба на берег и там запер. «Не хочу, – говорит, – чтобы Муатья слишком быстро оказался в Кордове и разболтал о еврейских сокровищах».

Шеф тоже пожал плечами и отошел к борту. Хагбарт стал распоряжаться уже привычными приготовлениями к запуску. «Победитель Фафнира» вышел в море против дующего к берегу ветра, отдалившись на милю с лишним от волнореза, защищавшего гавань. В миле от парусника по направлению ветра два быстрых и маневренных норманнских драккара приготовились на веслах устремиться к месту приводнения змея. Полумилей мористее два больших парусника, «Хаген» и «Победитель Грендаля», разошлись к северу и югу. Не ради наблюдения за полетом змея, а чтобы охранять флот от появляющихся из дымки красных галер. В каждом «вороньем гнезде» сидел остроглазый мальчишка с подзорной трубой.

– Опять они играют в свои игрушки, – разочарованно сказал князь ха-Наси молчаливому Соломону.

– Ничего у них не выйдет, – ворчал под нос Муатья, глядя на море через зарешеченное окошечко. – Где этим варварам тягаться с моим наставником, гордостью Кордовы? Они до сих пор говорят по-арабски не лучше мартышек.

– Эта женщина стоит у колодца, – сообщил пастух Тьерри седобородому Ансельму, одному из перфекти. – Пытается разговаривать с женщинами, которые спускаются за водой, но они не понимают ее языка.

Корабли легли в дрейф на воде, волнуемой только поднимающимся бризом.

* * *

Момент запуска приближался, и на борту «Победителя Фафнира» каждый участвовал в хорошо отлаженной процедуре. Толман уселся в подвесное седло. Четыре самых сильных моряка подняли всю коробку змея над кормовой частью левого борта. На рулевом весле Хагбарт оценивал ветер. В нужный момент, когда «Победитель Фафнира» разогнался при боковом ветре до максимальной скорости, Хагбарт выкрикнул команду. Проворные руки тут же развернули оба паруса. Двухмачтовый корабль, не теряя скорости, принял круче к ветру. Воздушный поток подхватил змея, и тот стал рваться из рук моряков.

Квикка легонько ткнул Шефа локтем:

– Командуй, государь. Похоже, это великий момент.

– Сам командуй. Ты лучше моего знаешь это дело.

Квикка выждал, определяя направление ветра и курс корабля. Затем пронзительно крикнул:

– Пошел!

Змей резко взмыл с замедляющего ход судна. Раньше матросы пытались травить трос из бухты, намотанной на руку от локтя до ладони. Потом поняли, что это слишком медленно. Теперь поднимающийся змей почти свободно разматывал кольца, аккуратно уложенные прямо на палубе; лишь время от времени трос притормаживали мозолистой ладонью, самую малость, чтобы он разворачивал змея по ветру и обеспечивал полную подъемную силу.

Огромная коробка из жердей и ткани парила в небе, и за ней следили тысячи глаз.

– Трос почти весь вышел, – сказал один из матросов.

– Какой условились дать сигнал, чтобы Толман отцеплялся?

– Два рывка.

– Дергай.

Высоко в небе Толман, сын рабыни-мукомолки и ловца угрей, неожиданно ощутил две остановки своего подъема. Нащупал зажим, дернул, аккуратно сбросил назад. Еще одна остановка – это зажим проскочил через поддерживающее трос кольцо; его предусмотрительно сделали пошире, чтобы зажим не застрял.

И вот уже Толман парит в свободном полете, не зависит ни от чего, кроме ветра. Медленно, с не свойственной ему на земле осторожностью, мальчик стал проверять, насколько послушен ему змей. Он по-прежнему поднимался. Удастся ли лететь прямо вперед? Следя за каждым движением коробки, Толман стал крутить крылышки, чтобы выставить их против ветра и прекратить подъем. У него не было ни малейшего представления, как все это получается, но он по опыту знал, что нужно делать. У восприимчивого двенадцатилетнего подростка отсутствовали предвзятость и догматизм, поэтому он быстро учился основам аэродинамики.

Теперь он опять видит линию горизонта. Пора посмотреть вниз. Вдали маячили горы, вставая за узкой полосой невысокого берега. Там повсюду просматривалось какое-то движение, отсверки чего-то металлического. А далеко-далеко на севере – туча дыма, должно быть, от пожара. Где же гавань?

С замиранием сердца Толман понял, что свободный полет таит одно существенное отличие от полета на привязи. Змея тащило прочь от «Победителя Фафнира» и спасательных судов. Корабли викингов уже находились почти прямо внизу, в каком-то фарлонге от берега. Через пару минут змей уже будет над сушей, его унесет за много миль в горы.

Не пора ли повернуть? Но как? Может ли змей развернуться против ветра? Ведь корабль-то может… Если направить змея чуточку вниз, тогда скорость планирования будет выше скорости встречного ветра. Лишь бы только коробка не нырнула вниз…

Мягко, каждую минуту опасаясь нарушить устойчивость, Толман стал пробовать ножное управление и почувствовал, что его аппарат разворачивается вправо. Почти машинально мальчик покрутил руками крылышки, чтобы поднять левый бок и опустить правый.

Шеф, Стеффи и остальные моряки увидели, что в миле от них уносящийся прочь змей начал закладывать плавный вираж. Взметнулись весла, спасательные суда разворачивались в сторону открытого моря, куда теперь летел змей. Хагбарт приготовился скомандовать, чтобы поднять паруса и плыть в том же направлении.

– Погоди, – сказал Шеф, стоя с задранной головой. – По-моему, он знает, что делает. Хочет повернуть и прилететь назад, к нам.

– Что ж, мне ясно одно. – Стеффи повел кругом взглядом, вдвойне грозным из-за косоглазия, чтобы пресечь возможные возражения. – Мы можем летать, это совершенно ясно. И без всяких там перьев.

В последние мгновения полета Толман, как и Стеффи в свое время, потерял управление и снизился слишком резко. В воду он плюхнулся с шумом и треском ломающихся жердей в какой-то сотне футов от «Победителя Фафнира»; спасательные суда остались далеко позади. Шеф кинулся в воду, сбросив золотой венец и браслеты и оставив только нож на поясе, приготовленный на случай, если мальчонка запутается в веревках. В теплой воде он и полдюжины его людей собрались вокруг плавающей коробки. Но Толман уже высвободился и, словно лягушка, задрыгал ногами, придерживаясь за змея.

– Вы видели? – кричал он. – Видели?

– Я видел, – отозвался Шеф, весело брызгая водой под ярким солнцем.

Тревога и мрачность, которые годами не покидали его, исчезли. Не бывает на свете ничего лучше, чем плескаться в теплом Внутреннем море, вдали от суровых английских вод. И северяне научились… почти научились летать. И Свандис любит его.

– С меня награда, – сказал Шеф. – Обещанная награда за новое знание. Но тебе придется