Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

Поиск источников этой поддержки составлял основное направление политической работы деятелей Белого движения на Северо-Западе. Это обстоятельство имело определяющее значение в формировании военно-политической системы белого Северо-Запада. Будущий командующий фронтом генерал от инфантерии Н.Н. Юденич в телеграмме Верховному Правителю России адмиралу Колчаку (21 января 1919 г.) сообщал: «Реальная сила, которой я располагаю в настоящее время, – Северный корпус в три тысячи человек – дерется с большевиками в Эстляндии, и три-четыре тысячи офицеров находятся в Финляндии и Скандинавии. Это кадры для будущих формирований добровольческой армии. Я рассчитываю также и на некоторое число (до тридцати тысяч) военнопленных офицеров и солдат, пригодных для армии по нравственному и физическому состоянию. Без помощи Антанты обойтись нельзя, и в этом смысле я вел переговоры с союзниками, но положительного ответа еще не имею. Необходимо воздействие союзников на Финляндию, дабы она не препятствовала нашим начинаниям и вновь открыла границу для русских беженцев, главным образом офицеров» (3).

Первыми о значении Северо-Западного фронта в масштабах не местного, а именно общероссийского Белого движения заявили представители русской политической эмиграции в Финляндии. Гельсингфорс стал ближайшим заграничным центром, куда после событий Октября 1917 г. отправлялись противники советской власти. В самой Финляндии в течение ноября 1917 – апреля 1918 г. шла вооруженная борьба против отрядов местной красной гвардии. Еще в 1917 г. на волне «автономизма» началось формирование государственности Финляндии (20 октября 1917 г. на первом же заседании созванного Сейма было заявлено о национальной независимости). Правда, Юридическое Совещание Временного правительства на заседаниях 13 и 17 октября пыталось установить рамки правового статуса Финляндии посредством соглашения с финляндским генерал-губернатором («де-факто» Временное правительство, до Учредительного Собрания, признает полномочия местных структур власти, но сохраняет за собой «полноту власти в отношении международных и военных дел»). Однако эти вопросы так и остались нерешенными. Лидеры Белого движения (от Корнилова до Колчака) принципиально не исключали возможности признания особого статуса Финляндии, по сравнению, например, с Украиной или Закавказьем. Опасения вызывало лишь создание прецедента «пределов автономии» для других российских регионов. Но в 1917–1918 гг. Финляндия и формально, и фактически стала независимой от России. При поддержке Балтийской дивизии генерала фон дер Гольца было подавлено движение финских большевиков, но к власти в стране пришло прогерманское правительство во главе с Фридрихом Гессенским (зятем Императора Вильгельма II).

В 1918 г. ориентация на Финляндию и, следовательно, на Германию не устраивала российских политиков и военных, рассчитывавших на продолжение боевых действий против советской власти совместно с Антантой. К этим кругам российского Белого движения принадлежали и подпольные организации в Петрограде, занимавшиеся отправкой офицеров преимущественно в район будущего Северного фронта, в Мурманск, Архангельск и Вологду, откуда весной 1918 г. предполагалось развитие наступления на Петроград, в этом же районе прошла высадка английских десантов в апреле – мае 1918 г. Как вспоминал М.Ф. Гардении (один из организаторов белого подполья в Петрограде, член Правления Русско-Английского судостроительного общества): «Наша задача была захватить Петербург, – считая, что в Петербурге началась революция, и захватом его она и должна кончиться… Мы с представителем английских банков и правительства Ф.Ф. Личем… занялись тайной переправкой добровольцев через финляндскую границу на север». На Север ориентировались члены подпольной организации генерал-лейтенанта А. В. Шварца, действовавшей в штабе Военного Руководителя Петроградского района, члены группы генерала Юденича и будущего начальника контрразведки Военного управления на Юге России, действительного статского советника В. Г. Орлова. Эти формирования были, по сути своей, звеньями единого антисоветского подполья, создаваемого при непосредственном участии Верховного Руководителя Добровольческой армии генерала Алексеева, и зародившиеся в Петрограде еще во время пребывания там Михаила Васильевича осенью 1917 г.

Факты получения директив из Ростова и передачи на Юг оперативной информации неоднократно подтверждались в отчетах (4).

В ноябре 1918 г., после окончания Первой мировой войны, поражения Германии и ликвидации прогерманского правительства Фридриха Гессенского, удар на Петроград со стороны Финляндии выглядел предпочтительнее направления действий Северного фронта от Архангельска и Петрозаводска. В упомянутой выше телеграмме генерал Юденич подчеркивал важность именно этого «маршрута»: «С падением Германии открылась возможность образования нового фронта для действия против большевиков, базируясь на Финляндию и Балтийскую губернию. Удобства сообщения с Антантой и краткость расстояний до Петрограда и Москвы – двух очагов большевизма, составляют выгоды этого направления» (5). Хотя после ноября 1918 г. вопрос о прогерманской или про-антантовской ориентации утратил актуальность, германофильские настроения среди русской эмиграции в Гельсингфорсе имелись и отмечались Юденичем в частной переписке. Но более важными проблемами стали выбор направления удара и определение базы, используя которую можно было развивать наступление на Петроград. Для Северо-Западного фронта таковыми могли стать, помимо Финляндии, новообразованные государства Прибалтики, в первую очередь – Эстония.

Важность Северо-Западного фронта стала очевидной весной 1919 г. и в Омске, и в Париже, где активно работало Русское Политическое Совещание. В отношении наступления на Петроград установилось редкое «единодушие» военных и политиков. Одним из первых среди российской политической элиты о необходимости этого наступления высказался А. И. Гучков в своей статье «Борьба в России с большевизмом и ее перспективы»: «Быстрый смертельный удар большевизму может быть нанесен только в одном направлении – в направлении на жизненные центры: Петроград и Москву». Гучков активно добивался поддержки со стороны британского военного ведомства, о чем свидетельствуют материалы его частной переписки с У. Черчиллем. Определенное влияние на позиции российских дипломатов и политиков за рубежом оказал доклад, прочитанный на заседании Русского Политического Совещания 7 мая 1919 г. генералом Филатьевым, прибывшим в Париж из Омска. Представленный доклад поддерживал уже высказанные Гучковым идеи организации Северо-Западного фронта. Прежде всего Филатьев отмечал «насущную необходимость согласования разрозненных действий наших армий и проведение единого применимого к обстановке плана, который позволял бы усиливать наши войска там, где в этом встречается наибольшая нужда». При этом наступление на Петроград следовало проводить исключительно собственными силами, не надеясь на помощь «извне» («ясно, что иноземная помощь для нас или невозможна, или маловероятна, или просто невыгодна, и нам не остается иного выхода, как искать возможности усилить наши антибольшевистские войска за счет чисто русских сил», «захват Петрограда русской армией будет понят и русским народом, и всем миром как крушение советской власти; из Петрограда народ привык получать изъявления государственной воли, а русская армия, вступив в пределы северных великорусских губерний, преодолевших большевизм, встретит не только поддержку народных масс, но и деятельную поддержку с их стороны»). Такими «русскими силами», по мнению Гучкова и Филатьева, следовало считать русских военнопленных, находящихся в Германии, а также русских галичан из Италии. За короткое время, при поддержке стран Антанты, представлялось возможным собрать армию в 35–40 тысяч человек (6).