Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Жестокости и зверства творились в тюрьмах и лагерях, в которых содержались многие сотни киприотов. Несмотря на многочисленные официальные отрицания, имелось достаточно доказательств, чтобы поддержать серьезные обвинения против британских империалистов. К счастью для них, греки просто организовали «клеветническую кампанию». Например, они говорили, что замок в Кирении — это «второй Дахау», в котором работает «новое гестапо с мясником Хардингом во главе». Британцы легко отбивались от таких утверждений, которые были такими же абсурдными, как их собственные пропагандистские заявления о том, будто известная своим пуританством Национальная организация кипрских борцов заставляет заниматься проституцией двенадцатилетних девочек.

На самом-то деле Хардинг вполне мог поражаться собственной умеренности. «Но его меры были слишком суровыми для слабых, и слишком слабыми для сильных»[3501]. Другими словами, они на- страивали против него греческое население, не уничтожая Национальной организации кипрских борцов. Контртерроризм оказался контрпродуктивным. Он кристаллизовал народную поддержку Гриваса. Как объявил мэр Никосии, «теперь мы все — Национальная организация кипрских борцов!»[3502]

В дальнейшем Гривас говорил, что грекам следует поставить памятник Хардингу, поскольку он сделал больше чем кто-либо другой для поддержки духа эллинистического сопротивления на Кипре. Но правда состоит в том, что фельдмаршал близко подошел к нанесению поражения полковнику. Гривасу пришлось объявить о прекращении военных действий в августе 1956 г. Хотя он с презрением отверг глупое требование Хардинга о капитуляции, Гривасу удалось вернуть себе инициативу только в результате Суэцкого кризиса. Но после «черного ноября», во время которого произошло самое жуткое кровопролитие за время конфликта, британские силы опять одержали верх.

В марте 1957 г. Гривас объявил перемирие. Это привело к окончанию его длительной кампании, хотя вспышки насилия продолжались еще двадцать один месяц. На самом деле полковник стал еще более драчливым и неуживчивым, когда это было возможным. Он обдумывал погром всего турецкого сообщества, но его сдержал Макариос. Священнослужитель считал: «Нам следует бросить гранату или парочку с какой-нибудь крыши, чтобы преподать урок, и чтобы они в будущем не смели собираться толпами»[3503]. Гривас хотел запустить мышьяк в определенные акведуки, пытался заполучить тифозные палочки для использования против британцев. Его армия отказалась подчиняться ему в этом, потому что такая тактика уничтожит освободительную борьбу[3504]. С другой стороны, в это время в ежегодном отчете по кипрским тюрьмам отмечалось: «Виселицу, которая довольно сильно устарела, следует модернизировать»[3505].

Трагедия Хардинга состояла в том, что он не мог перевоплотить военные репрессии в политическое примирение. После унизительного отступления из Суэца правительство «тори» должно было крепко удерживаться на Кипре. Ведь казалось, что силы безопасности вот-вот добьются победы. Лорд Радклифф, которому поручили составить проект кипрской конституции, должен был отразить в ней масштаб власти Британии. С другой стороны, Макмиллан горел желанием сбежать из кипрского лабиринта, и не в меньшей степени оттого, что произошло множество выступлений против британского империализма и в ООН, и в США.

Еще более смущали шаги Греции по предъявлению обвинений Великобритании в Европейском суде в Страсбурге в связи с нарушением прав человека. Министерство иностранных дел было шокировано тоталитарными зверствами и стало продвигать Европейскую конвенцию, которая вступила в силу в 1953 г. Но Министерство неправильно предполагало, что «права человека предназначены для иностранцев». Вместо этого конвенция бумерангом ударила по тем, кто ее продвигал, вызвав ярость в Доме правительства в Никосии и беспокойство в Уайт-холле.

Министр иностранных дел Селвин Ллойд был особенно обеспокоен. Когда европейских комиссаров собрались отправить для расследования ситуации на Кипре, он выразил «тревогу и неверие из-за того, что благодаря конвенции мы оказались в этом затруднительном положении, а еще большее неверие — из-за того, что ее можно применить к такому большому количеству колоний»[3506].

Тем временем в апреле 1957 г. Макмиллан сделал миролюбивый жест. Он приказал выпустить Макариоса с Сейшельских островов, где тот жил в летней резиденции губернатора Сан-Суси. (Его перевезли туда, когда Леннокс-Бойд выяснил, что архиепископа собираются размещать в доме, именуемом Бастилия). Министерство по делам колоний продолжало нервничать из-за названий. Оно не позволило Макариосу сесть на корабль под названием «Мировая Гармония» (хотя заменивший его «Олимпийский Громовержец» оказался немногим лучше). Министерство также беспокоило, что интервьюер Би-би-си может обратиться к архиепископу «Ваше блаженство»[3507]. Макариосу запретили возвращаться на Кипр, ему пришлось высадиться в Афинах, где он разместился в гостинице «Гранд-Бретань». Хардинг не доверял ему больше, чем когда-либо. Причиной тому стали откровения Гриваса, обнаруженные в его захваченных дневниках. Там говорилось о связях Макариоса с Национальной организации кипрских борцов.

Хардинг пытался дискредитировать беспокойного священнослужителя при помощи памфлета под названием «Церковь и терроризм» (изначально он назывался «Пламенный поп»). Определенно фельдмаршал был не тем человеком, который способен вести переговоры или выступать против архиепископа. Поэтому, в большей степени испытывающий раздражение от британских политиков, чем от греческих террористов, он уехал. Макмиллан выбрал его преемником либерально настроенного идеалиста сэра Хью Фута. Прибыв на Кипр 3 декабря 1957 г., новый губернатор скоро получил кличку «человек с кошачьей походной».

Это произошло потому, что Фут излучал благодушие и выступал за демократическую развязку. Он попросил дать ему «медовый месяц» и осудил насилие, как «слугу тирании»[3508].

Он гулял по Ледра-стрит («Миле убийств») в Никосии, ездил по острову на лошади, пожимая руки всем. Губернатор выпустил из тюрем задержанных, снял ограничения, лично пытался успокоить бастующих школьников. В дальнейшем, по собственной инициативе, Фут даже попытался организовать тайную встречу с Грива-сом, который проигнорировал заигрывания «хитрого и опасного дипломата»[3509].