Влюбись в меня - Дженнифер Арментроут

«Смеешься?» – ответила я.

Снова глупо улыбаясь, я подпрыгнула от радости, прежде чем добавить:

«Завтра в самый раз».

Мы обменялись еще несколькими сообщениями и решили встретиться у меня около семи вечера. Он пообещал захватить еду, а мне, пожалуй, стоило купить вина, чтобы глотнуть для храбрости и утопить свои печали, если вдруг что-то пойдет не так.

– Знаешь, я бы не удивился, если бы такое сотворил один из твоих братьев, ведь с мозгами у них порой напряженка.

Сидя на краешке кресла, я хмурилась, пока отец вышагивал из стороны в сторону перед моим диваном. Не такого я ожидала от утра понедельника, но удивляться здесь было нечему. Каким-то образом до моих родителей не дошли вести обо мне, проклятой книге и лобовом стекле Генри. Видимо, настал день расплаты, потому что я сама позвонила маме и рассказала, что случилось в пятницу.

Уже через полчаса у меня на пороге стоял отец.

Гэвин Арк был невысок, но крепко сложен, как полузащитник футбольной команды. На его висках виднелось всего несколько седых волосков, отчего я гадала, не экспериментирует ли он с мужской краской для волос.

– Особенно у твоего младшего брата, – все сильнее распаляясь, продолжал он. – Порой мне кажется, что у Томаса и двух рабочих клеток мозга не наберется. Знаешь, что он вчера выкинул? – Он остановился возле дивана и упер руки в бока. – Спустился в подвал, чтобы взять из холодильника газировку, и оставил чертову дверцу открытой, словно надеясь заморозить весь дом.

Я рот открыла от удивления.

– А потом я слышу, что ты пробила книгой лобовое стекло! – Он поднял руку и провел по темно-каштановым волосам. – Я и понятия не имел, что такое вообще возможно.

– Очевидно, нужно просто попасть в правильное место, – пробормотала я.

Папа прищурился, и я прикусила язык.

– Мы тебя такому не учили. Тем более что ты сама сказала маме: Генри тебя не провоцировал.

– Это правда, – смущенно призналась я.

Вздохнув, отец подошел ко мне.

– Милая, я знаю, что ты от Генри не в восторге. От него в этом городе никто не в восторге. Но нельзя же портить его имущество. Ты ведь и сама это понимаешь.

Я кивнула.

Положив тяжелую руку мне на плечо, он легонько его сжал.

– Тебе подкинуть денег, чтобы оплатить ремонт окна?

Я хотела отказаться, но от переизбытка чувств не смогла вымолвить ни слова. Слезы навернулись на глазах. Родителям, конечно, не понравилось, что я сотворила такую глупость, но главным образом они были разочарованы. Папа был прав. Они меня такому не учили. И все же отец готов был помочь мне с деньгами.

Точно так же они поступили, когда я первый месяц жила одна и у меня сломалась машина. И когда на втором курсе я слишком поздно подала заявление на материальную стипендию, а они оплатили мне первый семестр онлайн-курсов. Точно так же они поступали всю мою жизнь.

Господи, я любила своих родителей. Я понимала, как мне повезло. Не каждому достаются такие потрясающие родители, но я сорвала куш. Правда.

Сглотнув подступивший к горлу ком, я улыбнулась папе.

– Спасибо, но деньги у меня есть.

Он понимающе посмотрел на меня.

– Это сильно подорвет твои финансы?

– Нет, – соврала я. Честно говоря, сумма была для меня очень серьезной, но я понимала, что уже не маленькая и не могу постоянно полагаться на помощь родителей, которые спасут меня в любой ситуации. К тому же деньги доставались им упорным трудом, а мне хотелось, чтобы папа рано или поздно вышел на пенсию. Я поправила очки, которые сползли на кончик носа. – Все будет в порядке.

Папа еще с секунду смотрел на меня, а затем сделал шаг назад и скрестил руки на груди. Он вдруг стиснул зубы, и я забеспокоилась.

– А что там поговаривают о вас с Рисом?

– Что? – вскрикнула я и вскочила с кресла.

Отец пронзил меня взглядом.

– Я слышал, вы общаетесь теснее?

Я удивленно посмотрела на него. Мы с Рисом провели вместе одну-единственную ночь, о которой я и думать не хотела в присутствии папы. Фу.

– Кто тебе сказал?

– Вчера утром я встретил Мелвина в магазине инструментов. Он сказал, что несколько дней назад Рис ждал, пока закончится твоя смена.

Скрестив руки, я закатила глаза.

– Мелвин бредит.

– Так это неправда?

Неужели я услышала разочарование в папином голосе? Конечно же, он был разочарован. Я почти не сомневалась, что папа не отказался бы усыновить Риса и Колтона.

– Подробности мне не нужны – может, он просто по-дружески проводил тебя домой из-за того, что случилось с теми девушками в соседнем городе… – Папа выжидающе замолчал.

– А может, Мелвину пора прекратить распускать слухи, – сказала я, заправив прядь волос за ухо, и выглянула в окно. Утром дождь наконец прекратился, но день был унылый. – Мы с Рисом… – Как мне было объяснить, что между нами происходит, если я и сама этого не понимала? – Мы общаемся, – неубедительно закончила я.

Папа нахмурил брови.

– Мы друзья, – поспешила добавить я, чувствуя, что краснею. – Сегодня мы вместе ужинаем.

– Правда? – улыбнулся папа.

– Да, – ответила я, переступив с ноги на ногу.

Он медленно кивнул.

– Знаешь, он хороший парень. Я всегда думал, что вы с ним отлично друг другу подходите.

– Не говори маме.

Улыбнувшись шире, папа сверкнул темными глазами.

– Пап! Не смей говорить маме. Она ухватится за соломинку, начнет планировать нашу свадьбу и позвонит маме Риса!

– И они вместе примутся вязать пинетки для будущих внуков, – усмехнувшись, заметил он.

– О боже, – простонала я, наморщив нос. – Это не смешно.

– Я ничего ей не скажу, – сказал папа, но я сразу поняла, что грош цена его обещанию, ведь он позвонит маме, как только окажется за порогом. – Мне пора возвращаться на работу. Обними отца на прощание.

Крепко обняв меня, он вышел на крыльцо и ненадолго остановился.

– Запри дверь, Рокси.

Я так и сделала. Хотя две девушки и пропавшая Шелли Уинтерс жили в другом городе, рисковать мне не хотелось. Вернувшись обратно в студию, я задумалась над предложением Риса купить пистолет.

– Нет, – с усмешкой сказала я вслух. – Тогда я точно кого-нибудь случайно пристрелю.

К тому же инцидент с книгой показал, что держать себя в руках на пике эмоций я совсем не умею. Да, швырнуть книгу и спустить курок – это разные вещи, но мне все равно было страшно при мысли об обладании вещью, которой под силу обрывать чужие жизни.