Дембельский аккорд - Михаил Серегин

– Так, больше предложений нет? Тогда аккуратненько – аккуратно, я сказал! – подкатываем «шишигу» под вот этот высокий борт, после чего борт открывается, и мы тихо и осторожно перетаскиваем зенитку на новое место жительства... Воха, колеса у нее сохранились? – уточнил Мудрецкий.

– Сохранились, сейчас сделаю, – встрял Искандер и впервые посмотрел на лейтенанта с каким-то подобием уважения. – Перекатим, я ее опять на домкраты вывешу. Правильно, командир?

– Совершенно верно, – кивнул Юрий. – Эй, двое из ларца! Багорин, Заморин! Чего выстроились, помогите человеку! Это теперь ваша техника, работайте! Резина, не стой, подкатывай машину, Кислый толком не причалит... хватит на сегодня разрушений, нам еще где-то спать нужно будет!

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! – донеслось откуда-то издалека. Мудрецкий огляделся и обнаружил машущую из люка «БРДМ» ладонь. – Товарищ лейтенант, рация!

В три прыжка Юрий пересек двор, четвертым взлетел на броню, пятый пришлось совершать вертикально, ногами вперед – в люк.

– Сорок два тридцать пятый, ты там уже готов? Я у тебя минут через десять буду, так что давай, готовься. Искупайся сходи, вазелин достань. – Судя по голосу, генерал Дубинин не шутил. Впрочем, и у лейтенанта Мудрецкого, когда он нажимал тангенту, настроение было более чем серьезное.

– Триста второй, я Сорок два тридцать пять, вы направляетесь на объект с особым режимом, – с интонациями вокзального громкоговорителя откликнулся Юрий. – Не забудьте подготовить документы, удостоверяющие личность и допуск на объект, а также средства индивидуальной защиты. Повторяю – допуск и средства защиты. Без противогаза я на территорию никого не пущу, у меня спецбоеприпасы окснаренные. Как поняли, прием...

– Не понял, Тридцать пятый, что у тебя с боеприпасами? – забеспокоился «вэвэшник». – Что ты там бормочешь, говори нормально! Прием!

– Специальные боеприпасы находятся в окончательно снаряженном состоянии, – раздельно повторил Мудрецкий. – Положено, чтобы средства защиты были у всех. Постоянно носить необязательно, но по инструкции я должен буду проверить подгонку и состояние противогаза у каждого, кто захочет пройти на объект. Как поняли, Триста второй? Прием.

– Это как же ты проверять-то будешь, а? – Генеральский голос утратил недавний боевой пыл. – Что я в эту хрень со шлангом влазить должен? Ты сам-то понял, что сказал? Прием!

– Так точно, понял, товарищ Триста второй! Не хотите – не надевайте, только я буду проверять окуриванием. – Юрий постарался, чтобы это прозвучало не слишком ехидно. – Лучше уж чуть-чуть резину понюхать, чем потом в госпиталь загреметь, если у меня чего-нибудь замкнет. Предупреждаю – в случае попытки нарушения режима на объекте доклад будет в пяти экземплярах. И особистам, и генералу Сидорову. Я за вас отвечать не намерен, Триста второй, если у вас чего-нибудь отвалится или вылезет!

Молчание в эфире затягивалось. Были слышны какие-то потрескивания, да где-то на пределе слышимости какая-то Рябина посылала какую-то Ромашку за огурцами для гиацинтов и грозилась высушить, если это опять окажутся ломы. На том захватывающем моменте, когда Ромашку уже обещали насадить на этот самый лом, генерал Дубинин снова включился:

– Так, Сорок два тридцать пять, хотел я с тобой разобраться по-человечески, но придется по закону. Сиди где сидишь, я сначала к твоему соседу загляну, а потом тебя прямо туда вызову. Понял?

– Понял, Триста второй, понял. Только вызывать будете не меня, а кого-нибудь еще, я по вашему приказу объект оставить не могу. – Юрий подумал и добавил для пущей убедительности: – Сами знаете: вы хоть и старше по званию, но из другого ведомства. У нас свое начальство. Вот если оно мне прикажет...

– Прикажу, прикажу, Тридцать пятый, – хохотнул в наушниках генерал-лейтенант Крутов. – Только чуть позже, часа через два. Не раньше. И чтобы через два часа я мог к тебе без противогаза зайти. Как понял, Тридцать пятый? Прием!

– Понял вас, хорошо понял, Сорок два полста один! – обрадовался Юрий и чуть не поцеловал серый ящик с ручками и циферблатами. – Только двух часов не хватит, на всю процедуру шесть часов положено, не меньше.

– Управишься за четыре! – жестко ответили наушники. – Выполняйте! Вы поняли меня, Сорок два тридцать пятый? Немедленно выполняйте!

– Есть выполнять! – бодро ответил Мудрецкий. – Разрешите идти? Прием!

– Идите, связь кончаю!

Юрий выдернул провод шлемофона из разъема и показал радиостанции поднятый над кулаком средний палец.

– Считай, что кончил, – усмехнулся бывший микробиолог. – Считай, вы там все или кончили, или кончились. Как меня задолбало местное начальство, Бабочкин, – доверительно сообщил взводный своему солдату, ошалело глядящему с соседнего сиденья. – Вот как ты думаешь, кто лучше: полковник Копец или подполковник Стойлохряков? С кем ты больше хочешь служить?

– Не хочу я служить, я на дембель хочу, – вздохнул боец. – А мне еще до приказа семь месяцев и двадцать три...

– Отставить математику, – сердито посмотрел Мудрецкий. – Какой тебе дембель, нам хотя бы отсюда нормально выбраться! Это мы еще сейчас спокойно живем, может быть и хуже.

В подтверждение его слов воздух над люком задрожал от гулкого рычания короткой очереди. «Это не автомат», – сообразил Юрий и припал к командирскому перископу. Повернул прибор, обшаривая взглядом странно приблизившийся и расплывшийся двор. Чертыхнулся, подстроил окуляры по глазам, пожелал себе скорейшего возвращения в цивилизованные края и новых контактных линз.

– Быстренько они управились, – одобрил Мудрецкий старания подчиненных. «Шишига» уже стояла поодаль от «КамАЗа», и из ее кузова торчали два ствола. Полосатая фигура как раз выбиралась с левого сиденья, и ее место готовился занять кто-то в каске. Или Багорин, или Заморин – разобрать не удалось. – Все нормально, процесс пошел, надо и нам свой запустить.

Пока Мудрецкий выбирался на свет из бронированного брюха, «зушка» разразилась новой очередью – совсем короткой, какой-то испуганной.

– Да ну дави ты ее, не развалится! Пинай ее, пинай! Топчи! – послышался сердитый голос Искандера. «И все-таки, что у него за выговор? – подумал Юрий. – Ну ведь только сегодня слышал. И причем не местный, совершенно не местный. Да и сам он на здешних не похож... если бы еще не глаз, а то и непонятно, что за лицо...» Тут зенитка заревела так, что Мудрецкий непроизвольно втянул голову в плечи и недоуменно посмотрел на относительно небольшое устройство, производящее столько шума. Из устройства брызгала веселая струйка блестящих гильз, цилиндры пламегасителей выбрасывали веселые оранжевые сполохи. Красные нити трассеров тянулись к небу и там рассыпались искрящейся дугой. «Красиво», – успел подумать Юрий, и тут вся эта красота как-то разом закончилась. Только кувыркались высоко-высоко последние огненные хвостики.

– Видел, за сколько она ленту выплевывает? – радостно спросил у ошалевшего стрелка Искандер. – Раз – и нету! Сотня снарядов улетела, если из двух стволов считать. Поэтому менять коробки надо быстро, будете возиться – не успеете выстрелить. Сейчас покажу, как это делается...