Исповедь отшельника - Ольга Володарская

– Они были в себе уверены, а я нет. На курсе я была средненькой. Сейчас такая же. И меня ужасает мысль о том, что все, на что я способна, – быть не самой худшей. Я не рвусь в звезды первой величины. Пусть я буду играть вторые роли, но хочу стать королевой эпизода. Добиться большого в малом. Понимаешь меня?

– Да. – Лора на самом деле понимала. Но после обильного ужина ее разморило, и говорить больше не хотелось. Только спать.

– Ой, у тебя же глаза закрываются, – воскликнула Софья, заметив, как ее гостья прячет в ладошку зевок. – Заболтала я тебя, прости.

Лора протестовала, но вяло. Она дала Соне отвести себя в комнату и уложить на незастеленный диван.

– Спокойной ночи, – сказала Соня, укрыв гостью одеялом.

– Ага… – Лора сомкнула веки и стала мягко опускаться на перину сладкого сна. – А дети красивые получились бы, – пробормотала она.

– У кого?

– У вас с Артуром…

И провалилась в сон.

Они сидели друг напротив друга. Стемнело, но никто не зажег света. Хотя и ей, и ему было достаточно протянуть руку, чтобы включить торшер.

– Хотите чего-нибудь выпить? – спросила Мира, и собственный голос показался ей чужим.

– Да. На брудершафт. Только чтобы перейти на «ты». Чисто символически. – Она и его голос не узнавала. Звучал глухо. И фразы Антон выдавал рубленые, а не витиеватые, как раньше. – Я не пью. Мне нельзя.

– Мне тоже. Дурею.

– А я начинаю себя жалеть и плакать. Это отвратительно.

– Тогда откроем бутылку «Бордо». Мне на день рождения подарили несколько бутылок. А я ничего в вине не понимаю. По мне, если пить, то водку.

– Моя жена обожает «Бордо». Последние пару лет постоянно пьет его за ужином. Два фужера. Оставшееся вино выливает, потому что оно теряет свою прелесть через несколько часов, а я ее не поддерживаю. Не хочу любить то же, что и Аэлита.

– Могу как альтернативу предложить грузинское «Саперави».

– Лучше его.

– Тогда я пошла за вином.

– А что делать мне?

– Просто ждать.

Она встала с дивана и направилась в кухню. Свет Мира так и не включила. В сумерках все виделось иначе, и квартира, и ее хозяйка. Госпожа Салихова больше о себе пеклась. При беспощадно ярком освещении она выглядела на все свои сорок с большим плюсом. А в полутьме на тридцать пять – тридцать семь.

Мира достала бутылку из специального холодильника. Холодильник ей тоже подарили. Тому, у кого все есть, вечно преподносят всякую ерунду. Хотят соригинальничать. А Мира с большей радостью приняла бы деньги. Да, деньги у нее тоже есть, но от того, что у нее нет холодильника для вина, она никак не страдала. Хотела бы иметь, купила бы. А раз не купила, он ей не нужен.

К «Саперави» нужно было что-то подать. На ум, понятное дело, шел сыр типа «сулугуни». Но в холодильнике не было даже «гауды» – Мира любила именно этот сорт. Причем не видела особой разницы между голландским и качественным российским. Уплетала обычно с медом. Отрезала толстый кусок от бруска, смазывала гречишным и употребляла на завтрак под чай или кофе. Но поскольку Мира явилась в Москву без предупреждения, к этому не подготовились. И она смогла из съестного отыскать только консервированные продукты: оливки, анчоусы, соевую ветчину. Госпожа Салихова взяла все, что имелось. Поставила банки на поднос вместе с бутылкой, фужерами и приборами. И вернулась со всем этим в комнату.

В комнате было уже совсем темно. Но Мира видела Антона. Он сидел на том же месте и в той же самой позе.

Завис…

– А вот и я, – обозначила свое присутствие Мира.

– Рад вам, – откликнулся Марк Антоний. – Дойдете или включить свет?

– Дойду.

– Тоже любите темноту?

– Скорее полумрак. Когда кругом черно, я теряюсь.

– А у меня глаза кота.

Тем временем Мира достигла столика, что разделял ее и Антона. Он сидел на диване, она на кресле. Между этими предметами мебели был воткнут еще один – журнальный столик. На него госпожа Салихова опустила поднос. После этого заняла свое место.

– Открывайте вино, я пока организую закуску, – сказала она, взявшись за банку оливок.

Когда они приехали в квартиру Миры, то, попив чаю, улеглись спать. Оба устали так, что с ног валились. Проснулись вечером. Первым – Антон. Мира, когда пробудилась, услышала шум воды. Это гость принимал душ. Пока он делал это, она приводила себя в порядок. Умылась в кухне, нанесла чудо-крем на лицо. Подкрасилась. Волосы у Миры были так себе. Поэтому она начесывала их и покрывала лаком. При таком «тюнинге» можно было особо не переживать о прическе. Несколько взмахов расчески и новая порция фиксатора приводили ее в надлежащий вид. А если еще пряди подколоть, хвост или косички, то на голове просто вавилон.

Из ванной Антон вышел спустя полчаса. Мира успела не только прихорошиться, но и сделать кофе. Варила кофе она в турке, но крайне редко. Обычно пила растворимый. Бурда, конечно, но лучше, чем тот, что варганила прислуга. Приготовление кофе не каждому давалось. У Миры был к этому талант. Тогда как кашеварить не умела. Умудрялась сжечь яичницу и превратить в месиво макароны. Вот, казалось бы, те же руки, но результат их трудов совершенно разный.

– А вот и я, – сказал Антон, показавшись в дверях зала.

Мира подняла на него глаза и еле удержалась от вскрика.

Перед ней стоял совсем другой человек. Не Антон! И тем более не Марк Антоний. Между теми было сходство. Заметное. Даже бросающееся в глаза. Когда Мира увидела Антона, перешагнувшего порог ее кабинета, вмиг признала того самого Марка Антония. Он постарел, но не изменился особо. Черты лица утратили четкость, фигура оплыла, хоть и осталась субтильной. Но это был тот же рэпер, только состарившийся. Теперь же перед Мирой оказался совершенно другой мужчина.

Коротко стриженные темные волосы. Густые, четко очерченные брови. Рубленые черты лица. Волевой подбородок. Мощная шея, на которой уверенно сидит голова с прижатыми ушами, как у готовой к схватке бойцовой собаки.

– Что, изменился? – хмыкнул Антон.

– Очень.

– А я говорил… – Он прошел к дивану и плюхнулся на него. Одежда на нем была все та же, что и раньше, но теперь она казалась каким-то маскарадным костюмом. – Краска для волос и бритва, вот и все, что мне нужно для преображения.

– Вы выкрасили не только волосы, но и брови.

– Еще я им придал форму. И взгляд стал другим.

– Поразительно!

– А если я загорю, то стану похож на араба. Но в наше неспокойное время лучше иметь европейскую внешность.

– Хотите кофе?

– Очень. Он фантастически пахнет.