Вивьен Вествуд - Вивьен Вествуд

Кингз-Роуд, 430, «SEX», 1974

Тогда же появились мои первые уличные бюстгальтеры! Я никогда не была в Пуэрто-Рико. Да и на самом деле ничего о нем не знаю. Но где-то я видела, что пуэрториканки носят лифчики на улице, надевают их с короткими шортами и банками из-под кока-колы вместо бигуди и прямо так идут в магазин. Так что у нас получился образ не просто бродяжки или изнасилованной женщины, но еще и бедной. Да, и еще: помню, когда мне было 15, я дружила с одной девушкой 24 лет, ее звали Марджори Нэйлор, она была ткачихой на хлопковой фабрике, так вот она носила бигуди весь день, и только когда вечером ходила куда-то развлекаться – если ходила, – то снимала их. Так что панк состоит из самых разных мотивов. Частью панк-образа была и одежда слишком большого или слишком маленького размера, как с чужого плеча. Поношенная одежда. Образ этот создавали и сами люди, у которых жизнь была тяжелее и переживаний больше, чем сейчас у нас. Я вижу это так: у бедных особый статус, это люди более опытные и, следовательно, их одежда несет на себе налет престижности. Бедняки были героическими людьми. Так что все упирается в жизненные истории».

Первые годы совместной работы Вивьен и Малкольма были необычайно плодотворными. В те годы зародился новый язык моды, в итоге не ограничившийся одним только панком: появились рваные и распоротые футболки, старые джинсы, копирование ретро и смешение стилей, слоганы, аппликации и бриколаж (прикрепление к одежде всякой всячины, как это делается в современном искусстве) – всего несколькими годами раньше такого и представить себе было нельзя. Пожалуй, вполне логично, что одни из самых интересных комментариев того, что тогда происходило, дает другой плод эффективного партнерства Вивьен и Малкольма – их сын. Джо Корр сам достиг невероятного успеха в мире моды, создав «Agent Provocateur» – марку эксклюзивного нижнего белья, название которому дало одно из любимых ситуационистских выражений его отца. Джо – ироничный и добродушный мужчина и в то же время осмотрительный и упрямый. За долгие годы работы на показах с матерью он сделался «парнем, с которым не захочешь связываться». Свои комментарии он сопровождает характерной ухмылкой: «Люди меня боятся, но я не страшный: я зарабатываю тем, что делаю трусики в рюшечках, а моя мама до сих пор подбирает мне одежду! Победа мамы и Малкольма состояла в том, что они нашли друг друга. И не важно, что произошло потом, пусть они сами в этом разбираются; но они изменили все, и трудно даже сказать, кто из них кого вдохновлял. Малкольм гениально умел управляться со средствами массовой информации и этим ситуационистским учением, которое позволяло ему быть своего рода антименеджером для мамы и делать все в парадоксальном ключе. Малкольм всегда интересовался идеями современного искусства, гораздо больше, чем когда-либо ими интересовалась Вивьен. Ее больше занимала техническая сторона вопроса, ей интересно было, как делаются вещи. Так что вот какую пару они собой представляли: Малкольм придумывал всякие идеи для выражений типа «Нет будущего» или «Деньги из хаоса», а Вивьен с ее техникой делала так, чтобы идея обрела графический облик и сделалась реальностью и чтобы ее можно было выразить в одежде, которую захотели бы носить, в вещи, которую надевают на тело. Но когда люди говорят, что Малкольм был их «идеологом», а Вивьен просто шила, – это вранье. Идеи – ничто, если они ни в чем не выражены. Думаю, ее идеи и то, как ей удавалось претворить их в жизнь, и дали жизнь панку. В какой-то мере Малкольм прекрасно осознавал ее роль, и это его пугало, он не любил признавать ее значимость. Думаю, он полностью все осознал, когда ушел от мамы – тогда-то он и понял, что кого-то другого, с кем он мог бы так плодотворно сотрудничать, ему не найти. Одной только Вивьен удавалось материализовать его идеи. Больше так никто не мог. Думаю, в этом вся правда о Малкольме и его несчастье».

Поклонники панка рассказывают: как-то в октябре 1971 года Малкольм в нежно-голубом костюме шел вниз по Кингз-Роуд. Костюм очень напоминал тот, в котором красовался Элвис Пресли на конверте альбома 1959 года «50 Million Elvis Fans Can’t Be Wrong». Так вот, они вдвоем с Вивьен шли по Кингз-Роуд, ища творческого вдохновения. Магазин «World’s End», или «Край света», по названию паба на углу дороги, поворачивавшей в сторону «варварского Челси», как называл этот район Диккенс, тогда был известен большинству лондонцев, живших на западе города и добиравшихся до него на автобусе, известен он и сейчас. А еще название магазина использовалось как шутка или метафора. Ему было так же далеко до центра шопинга и моды, как до фешенебельного Слоун-сквер, и в конце 60-х он приносил мизерную прибыль. Знаменитая фраза из рецензии Ивлина Во на роман Синклера 1937 года «Крушение мира», опубликованной в журнале «Night and Day», для «Края света» отлично подходила: его посещали люди, представлявшие собой «экономическую, политическую, социальную и теологическую мешанину». Так что, пожалуй, Малкольм и Вивьен нашли для себя идеальное место. Разве что за несколько лет до их прихода эта разношерстная публика стала гораздо более модной.

Часто говорят, что Кингз-Роуд «открыла» Мэри Куант, или, скорее, что она сумела сделать из нее торговую улочку. Свой первый магазин она открыла еще в 1955 году. Он находился далеко от привычного центра торговли в Уэст-Энде – Найтсбридж и Бонд-стрит. И, несмотря на это, ему удалось внести новую струю в покупательские привычки англичан, чему способствовали изменения общества в конце 1950-х, увеличение достатка и появившаяся у них смелость в одежде. Англичане стали ходить за покупками в новое место – в бутик. За 10 лет до того, как Вивьен и Малкольм пришли на Кингз-Роуд, 430, здесь на месте овощных и скобяных лавок, когда-то служивших нуждам местных жителей, стали один за другим появляться бутики, где продавалась более или менее «крутая» одежда. Например, в здании, где работал магазин «Granny Takes and Trip», «перед витриной была установлена американская машина, которая будто врезалась в стекло», – вспоминал Макларен. В витрине магазина Томми Робертса «Mr Freedom» «какое-то время стояла огромная ярко-голубая пушистая горилла», а владелец «Alkаsura» Джон Ллойд расхаживал по магазину в монашеском одеянии. В магазине Тревора Майлса «Paradise Garage», также располагавшемся на Кингз-Роуд, 430, «можно было купить первые потертые синие джинсы». «В то время мне не нравились ни джинсы, ни вообще поношенная одежда, – вспоминает Вивьен. – Больше всего мне нравилось платье-зиккурат от «Mr Freedom» в красном и синем цвете. Я просто обожала одежду в футуристическом стиле, как в комиксах». «Все эти витрины магазинов, – писал Малкольм Макларен, – стали визуальным ответом уличной культуры оригинальной музыкальной поп-культуре» эпохи. И именно на Кингз-Роуд сошлись музыка и мода.

Первоначально магазин в доме № 430 стоял в стороне от процветающих бутиков Кингз-Роуд. Во-первых, его просто не было видно с главного поворота на улицу. А во-вторых, он располагался за несколькими уже открытыми магазинами и рядом с неприветливым Клубом Консервативной партии. Раньше в доме № 430 сидели ростовщики и торговцы овощами. Когда у него просела крыша, на уровне первого этажа, где магазин, установили железную подпорку. Надо сказать, и сегодня в магазине довольно темно, потому что витрина очень маленькая, и едва ли поверишь, что здесь началась мировая революция в моде. Вплоть до 1967 года помещение сдавалось очень дешево местным мелким предпринимателям.