По дороге к манговому дереву - Дарья Попович

выросли в Африке. Доминику не хотелось стать священником, как они, нет. В детстве он мечтал хоть раз попробовать, что едят эти «аразунгу».

Я надела шапку и встала. Через четверть часа мы уже стояли в магазине. Доминик удивлялся: ему бы в голову и не пришло купить эти продукты! Сколько раз он готовил мне блюда, стараясь, хотя бы приблизительно придерживаться рецептов своей страны. Мы вернулись в комнату — есть пищу «белых людей».

Он молился с некоторым волнением: он живёт в России уже пятый год. Но никогда ещё не видел это. Что это? Это точно можно есть в таком виде или надо сварить?

Я разложила в тарелки творог, положила сверху сметану и полила всё золотистой струйкой мёда. Доминик повернул тарелку, чтобы разглядеть блюдо со всех сторон. Может, итальянцы и не ели творог со сметаной, но Доминик никогда этого не пробовал. Пусть это и будет настоящей пищей «аразунгу». Прохлада творога. Блик лампы на струйке мёда. Доминик долго держал во рту ложку, чтобы распробовать новый вкус.

Через некоторое время после творога со сметаной его ждал ещё один сюрприз — какао! Доминик недоверчиво повертел чашку, переспросил: действительно ли я собираюсь добавить молоко в какао? В Руанде только пастухи пьют молоко стаканами. Творог и сметану там никто не делает. А ещё в его стране какао пьют не так: его добавляют в чай.

Собираясь домой, я сказала Доминику: в университете предложили учить иностранных студентов русскому языку. Да, это бесплатно. И я согласилась. И даже прислала девушке — координатору свою программу.

Он возмутился: зачем это мне? Чтобы знакомиться с кем-то ещё? Стоило огромных усилий объяснить: просто я очень хочу работать преподавателем русского для иностранцев! Может, после такого волонтёрства мне дадут сертификат, подтвердят опыт, и это станет моей работой…

Я выложила в группе свой график. Ко мне записались Анна, Мария — Аргуэла, Мигель, Хенаро и ещё пять каких-то незнакомых людей.

Первый месяц мы встречались с ними вместе. Затем — каждый назначил своё время. Доминик пообещал, что не будет сидеть на занятиях. Он будет приходить после.

***

В коридоре темно, свет — только возле стола. Мы сидим уже около часа. Пишем упражнения, отрабатываем окончания в падежах.

Хенаро старательно заполняет пробелы. Останавливается и вспоминает:

— Что означает "Скажи, кукушка"? — у Хенаро очки в пол-лица. Он сам худенький, его руки — красные от холода. Он зябко согревает их. Его акцент больше похож на польский.

— Кукушка — это птица — pajarita.

— Pajara, — он снова весь съёживается и принимается писать. Затем говорит: ещё когда он был у себя дома, в Эквадоре, ему нравились песни Цоя, — он заканчивает писать и продолжает:

— В них ест грусть. А мы лубим грустит. Почему человэк слушает грустную песню, и ему нравится? — Хенаро смотрит вверх. Его лицо, сморщенное от холода, сейчас больше похоже на старческое. Только у него большие чёрные глаза.

Отложив листы с текстами, закрываю ноутбук: сейчас он немного поговорит по-русски. Тема — праздники. Не так давно кончился Новый Год.

— У нас на Новый Год к детям приходит Дед Мороз. А в Эквадоре?

— Дьявол. Он танцует. Он очень гибкий. Это страшно, — эквадорец достаёт телефон, что-то набирает, показывает мне фотографию:

— Я в детстве его боялся! — Он принимается рассказывать по-испански, забыв, что мы занимаемся русским языком. Эквадорцы с древних времён поклонялись одному божеству. Оно отвечает за урожай. Как раз в такое время ему приносили жертвы. В тёмной обтягивающей одежде, гибкое, с рогами и сеном, оно танцует на городской площади.

Как-то во время занятия мне стало не по себе. Мария — Аргуэла приходила позднее всех. В коридоре уже никого, кроме нас двоих. Глядя на стену, я увидела на ней какой-то странный рисунок. Ещё минуту назад его не было. Затем что-то отделилось от стены — напротив нас стоял Доминик. Он прошёл мимо нас, коснулся меня, кивнул Марии — Аргуэле, подошёл к стене и словно растворился в ней. Видимо, я очень устала.

Занятие закончилось, я некоторое время ждала Доминика. Он пришёл после церкви совсем не в той одежде, в которой я «видела» его. Нет, он не приходил раньше, мне показалось. Моя ученица вспомнила: да, проходил кто-то, может быть. Она не запомнила.

Но его прикосновение… я почувствовала это очень отчётливо — что это было? Может, я думала о нём? Нет, мы разбирали тему склонений. Никогда не понимала, зачем они нужны, пока не начала объяснять русский язык тем, кто не привык на нём говорить. И вдруг это прикосновение.

***

— Это по-испански indígenas… Как объяснить? — Мигель подыскивает слова. Мы занимаемся с Мигелем русским языком. Я дала ему текст про политические события в Чили. Ему надо всего лишь перевести маленькую заметку на русский язык.

— Индейцы, — подсказываю ему.

Он кивает и показывает мне фотографии на телефоне: девушки в чёрных платьях в пол. Белые длинные рукава. Он пролистал несколько картинок. По краям чёрной ткани — красные линии. Мужчины в просторных белых блузах, поверх — черные жилеты. Indígenas! Ничего похожего на индейцев с картинок: никаких перьев на голове, раскрашенных смуглых лиц.

Мигель кивнул: это индейцы. Он перешёл на испанский, то и дело останавливаясь: всё ли я понимаю? Это племя носит чёрное в знак скорби по вождю, убитому конкистадорами. Эта скорбь вечна. Кстати, бабушка Мигеля тоже — индеец.

Бабушка — индеец?! Нет, индейцем была моя бабушка! Когда-то с полной сумкой приключенческих книг она приехала в гости к своим бабушке с дедушкой. Ей было не больше семи.

— Внука-то глянь, що робит! — удивленно и благоговейно произнёс дед, глядя на свою городскую внучку.

Он помог ей установить во дворике довольно убедительный вигвам. Научился не вздрагивать при звуках воинственного клича: «уауауауауа»!!! И даже подобрал для неё несколько самых красивых петушиных перьев, которые внука тут же прикрепила к голове.

Сняв с себя практически всю одежду (зачем индейцу лишнее?), она полезла на самую высокую сосну, опережая всех мальчишек.

— Уже на самой верхушке я лезу и думаю: сломается или нет, — вспоминала бабушка с озорной искрой в глазах.

Чем пахнет любовь

Зимнее солнце — всегда обнадёживает. Это не летнее, которое воспринимается, как само собой разумеющееся. Зимнее — всегда ярче.

Доминик сидел у подоконника в том кабинете, где мы брали интервью у индуса. Он поливал какие-то растения.

— Ты разговариваешь с растениями, когда их поливаешь? — я потянулась к ёмкости с водой.

Доминик странно посмотрел на меня, запрокинул голову и засмеялся.

— Деревья и грибы общаются