Черепа - Кирилл Олегович Михайлов

каждой неделей уменьшая дозу. Чаще всего больные употребляют его не больше одного месяца, в исключительных случаях может быть и чуть больше. Так что, скорее всего, в вашей семье кто-то страдал от длительной депрессии, но странно то, что, как вы сказали, никто из вас не смог вспомнить эту таблетку, раз уж в вашей семье кто-то её употреблял…

Наступила тишина. Мари, исходя из своего юного возраста, с трудом смогла понять все термины, которые она услышала от аптекарши, однако саму суть Мари уловить всё же смогла. Получается, что препарат «α-блокиратор», который был подсыпан в банку из-под таблеток с витаминами, помогает человеку бороться с депрессией?

«Но постойте-ка, какая у меня может быть депрессия? — размышляя про себя, не могла понять Мари. — Я совсем не помню, когда в последний раз могла бы получить настолько сильную психологическую травму, вследствие которой мне пришлось бы принимать эти таблетки».

Мари ещё раз прокрутила у себя в голове слова женщины: «Чем чаще употреблять это лекарство… может привести к инфантильной амнезии, то есть к потери памяти в раннем детстве» … «Чаще всего больные употребляют его не больше одного месяца» …

То есть, она принимала эти таблетки настолько долго, что уже и забыла с какого момента начала их употреблять? К тому же, что это у неё была за депрессия такая в раннем детстве, что без помощи таблеток нельзя было обойтись?.. Всё было очень странно и крайне запутано. Что именно поспособствовало, ещё не видевшему мира ребёнку, впасть в такую страшную депрессию, в результате которой ей пришлось буквально целыми годами стирать память большими кусками воспоминаний? Мари попыталась вспомнить все самые плохие эпизоды в своей жизни, однако, кроме смерти своих друзей в усадьбе в том дремучем лесу, ей ничего другого не удалось вспомнить. Неужели она действительно забыла всё своё раннее детство? Мари попыталась вспомнить свой детский сад… А ходила ли она вообще туда когда-нибудь? Не помнит… Затем она попыталась вспомнить торжественную линейку в первый класс… Разве была когда-то праздничная линейка? Тоже не помнит… Первый класс… Второй… Ну хотя бы что-нибудь!.. Ничего… Пустота… Будто бы этих периодов в жизни никогда и не существовало. Самое раннее воспоминание, которое смогло отпечататься в её памяти — это то, как её папа покинул их семью. Однако, когда он ушёл и почему, Мари, опять же, никак не могла вспомнить. Но ещё тоскливей был тот факт, что она никак не могла вспомнить его внешность. Ничего из этого ей не представлялось возможным… Но зачем? Зачем лишать её таких драгоценных воспоминаний? Для чего нужно было отбирать почти всё её детство?! У Мари на эти вопросы не было абсолютно никаких ответов, в добавок ко всему у неё также не было и слов для продолжения разговора с аптекаршей.

— Спасибо… До свидания… — Мари, опустив голову, медленно развернулась и пошоркала к выходу.

— До свидания… — женщина озадаченно смотрела, как она, поникшая, очень медленно открыла дверь и также медленно её закрыла.

Выйдя на улицу, Мари подняла глаза и осмотрела все близлежащие однотипные здания вокруг неё. Её настроение настолько потускнело, что весь открывшейся перед ней вид города показался ей ненастоящим, обычным реквизитом для её невзрачной автобиографии. Больше никуда не хотелось идти. У неё теперь не было цели дальше выстраивать свой путь. Вся её жизнь вдруг перевернулась, осознав, что все ранние воспоминания, помогавшие прожить все её предыдущие дни, бесследно исчезли. В чём теперь смысл дальше куда-то стремится, если она отныне всё забыла и теперь никогда уже не вспомнит? Ей больше не хотелось двигаться дальше, а просто сесть на грязный тротуар, подвинуть к себе ноги, опустить голову к себе на коленки, обнять их и тихо-тихо плакать, от осознания того, что её жизнь началась не с дня её рождения, а с восьми или даже девяти лет, когда её воспоминания ещё более-менее могли создавать свои образы в голове… Мари перестала замечать всё перед собой. Перестала видеть прохожих людей мимо неё, чувствовать палящее солнце, пекущее её шею и нагревая, и без того горячие тёмные шелковистые волосы. Она стала выглядеть как Паша в стационаре, когда ему напомнили про смерть его лучших друзей. Мари смотрела вперёд, не видя дороги, не чувствуя землю под собой, не понимая, что делать дальше, когда теперь знает, что больше половины прожитой ею жизни навсегда растворились в её подсознании. Через призму полной апатии Мари заприметила пустую скамейку перед ней. Она тихонько пошагала навстречу к нему, опустив голову и не моргая своими безжизненными глазами. Мари всё время продолжала смотреть в землю, с трудом делая каждый шаг, но не потому что ей было больно, а потому что она их почти не чувствовала, перестала осознавать, что она существует в этом мире, что руки и ноги это не отдельные конечности, служащие опорой для передвижения, а часть её тела. Дойдя до скамейки, она также, практически непроизвольно присела, продолжая глядеть в какую-то невидимую точку на земле, облокотилась на спинку, чуть наклонила голову в сторону и замерла, словно превратившись в мумию. Что творилось у неё в голове понять было не трудно. Её мысли переплелись в десятках вопросах, которые созидали ещё больше других. Почему ей нужно было стирать память, что за депрессия у неё была, почему мама обо всём этом молчала…

Пытаясь в голове создать единый пазл, перед ней вдруг промелькнуло то самое виденье, когда она потеряла сознание в усадьбе. Она вспомнила, как где-то на лугу сидела рядом со своими родителями, а также с… Петей? Мари никак не могла поверить, что Петя действительно являлся ей братом. Тем более, даже если это и было таковым, то получается, что тот маньяк — это её папа? Абсурд… Это виденье полная чушь, а все её окружающие — лжецы и предатели. Мари обозлилась на всё в этом мире: на Пашу, на убийцу, на эти проклятые таблетки и самое неприятное — на свою маму, которая была для неё островком счастья, на котором можно было полноценно раскрыться, на котором можно было поведать все свои тайны, не боясь последствий, ведь мама всегда поможет и даст драгоценный совет. Однако сейчас этот островок счастья предал её. Все эти года она обманом стирала ей память, лишая её всех приятных и не очень воспоминаний. Мари больше не хотела возвращаться домой. Она твёрдо решила, что все её предали. Все знали об этом, но продолжали без её согласия, будто бы канцелярской резинкой стирать все её мысли, воспоминания,