Чуроборский оборотень - Елизавета Дворецкая

И вдруг горячий вихрь опал и на смену ему пришел ледяной холод. Милава прижималась к чему-то теплому и мохнатому, сильные руки по-прежнему обнимали ее. Она чувствовала себя разбитой, но все же осталась такой, как была.

А вокруг нее волнами плескался многоголосый вой и скулеж. Чувство опасности заставило ее пересилить страх и открыть глаза. Она сидела на коне, прижимаясь к Огнеяру, это его волчья накидка была теплой и мохнатой.

Милава обернулась, и ей открылось невероятное зрелище. Десяток коней мчался в разные стороны по полю, но каждого преследовало несколько волков, настигая их в прыжке и вцепляясь в горло, несколько коней уже билось на заснеженной пашне, а другим оставалось жить считаные мгновениия. Испуганное ржание, предсмертные хрипы смешивались с торжествующим волчьим воем. А там, где прервался путь свадьбы, на истоптанном снегу каталось десятка полтора волков. Они бились о снег, терлись мордами, возились спиной, кувыркались, как собаки, если глупые дети нарядят их в человеческие рубахи; они словно хотели вырваться из шкуры, выли, стонали, скулили. А Князь Волков сидел белой глыбой посреди поля, любуясь на все это, и его глаза горели, как два огромных зеленых светляка.

Цепочка волков отделилась от опушки, подбежала к беснующимся посреди поля зверям и погнала их к лесу. Те не хотели идти, валялись по снегу, но их кусали, толкали мордами и заставляли бежать. Все кони уже были зарезаны, и серые хищники сидели над ними с окровавленными мордами, словно ожидали позволения.

А пылающие глаза Белого Князя вдруг обратились к Милаве. Слабо вскрикнув, она зажмурилась и уткнулась лицом в лохматый теплый мех. В ее голове не было ни единой ясной мысли, один всепоглощающий ужас, но этот теплый мех обещал какую-то защиту.

Белый Князь Волков поднялся и двинулся к Огнеяру и Милаве. Даже Похвист, с жеребячьего возраста привыкший к волчьему запаху хозяина и безупречно послушный ему, забеспокоился и заплясал. Огнеяр с усилием оторвал от себя руки Милавы и заставил ее вцепиться в гриву жеребца, а сам сошел с седла и встал перед конем, загораживая Похвиста с сидящей на нем девушкой от приближающегося Сильного Зверя.

Милава намертво вцепилась в гриву и открыла глаза – ничего не знать было страшнее, чем увидеть самое страшное. Сияющий белизной чудовищный волк приблизился на пять шагов и неспешно, величественно сел на снег. Серые волки, маленькие по сравнению с ним, как щенки, полукругом устроились на небольшом отдалении.

– Я вижу, ты упрямо держишься за человеческую шкуру, – прорычал Белый Князь.

В голосе его было явное презрение и скрытая досада. Огнеяр уловил эту досаду, и ему стало легче. Он никогда не сталкивался с Белым Князем и не знал его силы. Выходит, она не безгранична и с ним можно поспорить.

– Я в ней родился, – так же рычаньем ответил Огнеяр. – И буду ходить в ней, сколько захочу. И менять на другую, когда захочу.

– В своей шкуре ты волен. Но никому не позволено мешать моей охоте. Я говорил об этом давно, и ты об этом знаешь. Эта девчонка тоже будет нашей. Она молода и здорова, у нее будет много раз по много крепких волчат. Отдай ее мне.

– Возьми, – просто предложил Огнеяр, но не шелохнулся.

И даже самому глупому волку на этом поле стало ясно: взять ее можно будет, только перервав ему горло.

Понял это и Белый Князь.

– Ты рано начал охотиться в чужих угодьях, – проворчал он. – Ты не успеешь заматереть и собрать свою стаю. Я не стану марать зубы в твоей жидкой крови. Но иные из нас любят человеческую кровь.

Из ряда серых фигур, уже почти неразличимых в сгустившейся мгле, вышел один, поджарый и ловкий зверь.

– Сейчас ты узнаешь, насколько лучше быть волком, – неразборчиво проворчал он, не глядя на Огнеяра.

– Где тебе знать – ведь ты не бывал человеком! – презрительно бросил Огнеяр. – Поставь тебя на две ноги – ты и не удержишься. Тот первый волк, которому Сварог сломал спину[5], был во всем похож на тебя!

Поджарый злобно оскалился, глаза его вспыхнули зеленым.

– Сейчас ты узнаешь, как я владею своими зубами, – пообещал ему Огнеяр. – А ты, Белый Князь, поклянись не трогать нас больше, если он не справится один.

– Я клянусь Отцом Стад, который зачем-то родил тебя на свет, – проворчал Князь Волков. – Я не велю убивать тебя – это не мне решать. Но эта девчонка будет моя, и ты больше не станешь отбивать у меня добычу.

– Смотри, чему научил меня Отец Стад.

Огнеяр расстегнул пояс с оружием и бросил в снег, туда же полетела накидка и оба серебряных браслета. Потом Огнеяр присел на корточки, быстро перекатился вперед через голову – и перед Белым Князем предстал волк, крупный, хотя меньше него, сильный, с пышным загривком и черноватыми подпалинами на лапах и на брюхе. Волки в поле хором взвыли, поджарый вздрогнул и попятился.

– Ты привык кидаться на людей, которым нечем тебя встретить! – прорычал ему Огнеяр. – Иди же ко мне – посмотрим, чьи зубы крепче.

Две серые молнии ринулись навстречу друг другу; Милава закрыла глаза и уткнулась лицом в гриву Похвиста. Она не могла, конечно, ни слова понять из беседы Огнеяра с волками, но знала, что исходом схватки будет чья-то смерть. Она изнемогла от ужаса и перестала бояться, словно исчерпала страх, отпущенный ей на много лет вперед. Ей казалось, что она где-то на речном дне, в другом мире, где все не так, где правит Белый Князь и превращает людей в своих подданных-волков, карая смертью непокорных. Кто она сама в этом мире, Милава не знала, ей мучительно хотелось проснуться, ее била дрожь, но тело было словно сковано льдом.

Ее слух терзали звериные голоса, она слышала скрип снега, короткие вскрики, хриплое яростное рычание, кожей ощущала, как где-то близко мечутся в драке два могучих зверя. Все это обрушивалось на нее дождем, а мгновения тянулись медленно-медленно. И вдруг десятки волчьих голосов взвыли разом, и Милава заставила себя открыть глаза. Поджарый лежал на земле, взрытой и перемешанной со снегом и клочьями шерсти, а Огнеяр стоял над ним, тяжело дыша, высунув длинный язык.

– Он был плохой охотник – пусть его ест воронье, – небрежно бросил Князь Волков. Так ему было легче признать свое поражение. – А ты доказал, что не разучился носить шкуру и драться собственным оружием, которым одарили нас боги. Когтями и зубами. – Он повернул белую морду к Огнеяру и поднялся. – Ты уже не щенок. И если ты опять встанешь на моей тропе, я возьмусь за тебя сам.

Больше он ничем не стал грозить – исход поединка с ним был очевиден. Не оглянувшись даже на Милаву, Белый Князь неспешно направился к опушке, заметно хромая. Стая потянулась за ним.

Милава провожала Князя Волков глазами, не веря – он уходит, а она жива. Огнеяр подошел к коню – она и не заметила, как он вернулся в человеческий облик, – и устало привалился лбом к шее Похвиста. Он тяжело дышал, волосы его были растрепаны сильнее обычного. С трудом расцепив оледеневшие пальцы, Милава уронила руку ему на плечо. Оно было горячим и сильно вздрагивало. Вокруг было тихо и пусто, как будто все это – свадьба, волчья стая во главе с Белым Князем, драка – было страшным сном, наважденьем, дурным мороком. Только темные туши зарезанных коней были далеко разбросаны по полю, да поджарый волк, облезлый и помятый, лежал неподалеку, странно выгнув спину, запрокинув голову.