Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии - Хьюстон Смит

Словом, Будда был человеком, у которого как будто бы есть все: семья – «досточтимый Гаутама по обеим линиям из хороших семей чистого происхождения»; внешность – «хорош собой, внушает доверие, одарен удивительной красотой, чистым лицом, благородством манер, величием и достоинством»; богатство – «у него были и слоны, и серебряные украшения для них». У него образцовая жена – «величава, как царица небесная, неизменно предана, весела день и ночь, полна достоинства и поразительной грации», – которая родила ему прекрасного сына. Вдобавок ему, как наследнику отцовского трона, суждены слава и власть.

Несмотря на все это, в возрасте двадцати с небольшим лет его охватило недовольство жизнью, которое привело к полному отказу от его положения в мире.

О причинах его неудовлетворенности говорится в предании о «Четырех зрелищах» – одном из самых известных призывов к исканиям во всей мировой литературе. Эта история начинается с рождения Сиддхартхи, после которого его отец призвал ученых предсказателей, чтобы узнать, какое будущее уготовано его наследнику. Все они сошлись во мнении, что это необычное дитя. Однако на его жизненном пути обнаружилась одна важная развилка. Оставшись в мире, он объединил бы Индию и стал самым прославленным из ее завоевателей – чакравартином, или великим царем. Если же, с другой стороны, он отрекся бы от мира, то сделался бы для него не завоевателем, а искупителем. Узнав об этом, его отец решил направить сына по первому из путей. На то, чтобы удержать царевича в прежнем мире, не пожалели усилий. В его распоряжение предоставили три дворца и сорок тысяч танцовщиц; был отдан строгий приказ следить, чтобы дворцовым увеселениям не помешало что-нибудь уродливое и неприглядное. Точнее, царевича надлежало ограждать от встреч с болезнями, немощностью и смертью; даже когда он выезжал на прогулку, вперед посылали гонцов, чтобы расчистить дороги от подобных зрелищ. Но однажды за одним стариком недоглядели, или же, как гласят некоторые версии предания, в него чудесным образом перевоплотился кто-то из богов, чтобы преподать необходимый урок: этот человек был дряхлым, с обломками зубов, седым, кособоким и сгорбленным, он опирался на палку и трясся. В тот день Сиддхартха узнал о существовании старости. Царь усилил его охрану, но во время второй прогулки его сын увидел лежащего на обочине человека с телом, обезображенным болезнью, а во время третьей – труп. И, наконец, в четвертый раз ему повстречался бритоголовый монах в оранжевой одежде, с чашей для подаяний, и царевич узнал о жизни в отдалении от мира. Все это лишь предание, но, как и во всех преданиях, в нем заключена важная истина, ибо учения Будды явственно показывают, что неизбежность столкновения тела с болезнями, немощностью и смертью побуждает его отчаянно стремиться на поиски удовлетворения в материальном мире. «Жизнь подчинена старости и смерти. Есть ли в жизни сфера, где ни старости, ни смерти нет?»

Едва царевич осознал неизбежность телесных мук и перехода в иной мир, плотские наслаждения утратили притягательность для него. Напевные голоса танцовщиц, веселые мелодии лютни и бой барабанов, роскошные пиры и шествия, изысканные празднования лишь нагоняли на него тоску. Цветы, кивающие головками в солнечном свете, и снега, тающие на вершинах Гималаев, наперебой твердили о бренности мирского. Царевич решил покончить с отвлекающими внимание сетями, которыми стал для него дворец, и последовать путем искателя истины. Однажды ночью, когда ему было двадцать девять лет, он покинул дом, совершив «Великое Отправление». Пробравшись заполночь туда, где были окованы сном его жена и сын, он безмолвно попрощался с ними, потом велел привратнику оседлать его прекрасного белого коня. Вдвоем они направились к лесу. К рассвету достигнув опушки, Гаутама поменялся одеждой со своим сопровождающим, и тот вернулся вместе с конем во дворец, чтобы сообщить, что стало с царевичем. Тем временем Гаутама побрил голову и, «одетый в лохмотья», углубился в лес в поисках просветления.

Последующие шесть лет он всеми силами стремился к этой цели. «Как тяжела одинокая жизнь в лесах… чтобы радоваться уединению. Воистину, безмолвие лесов тяжким бременем ложится на отшельника, который еще не достиг твердости разума!» Эти слова недвусмысленно указывают на то, что его поиски были нелегкими. По-видимому, они происходили в три этапа, сведений о том, сколько продолжался каждый из них, или насколько четкой была граница между ними, не сохранилось. Сперва Гаутама разыскал двух известнейших знатоков индуизма тех времен и обратился к мудрости их обширной религиозной традиции. Он многому научился – особенно раджа-йоге, но вместе с тем и индуистской философии; настолько многому, что индуисты стали утверждать, будто он один из них, настаивая, что его критика в адрес их религии тех времен объяснялась необходимостью преобразований и имела меньше значения, чем его поддержка. Но со временем Гаутама пришел к выводу, что уже научился всему, что только могли преподать ему эти йоги.

Следующим его решением было присоединиться к группе аскетов и честно попытаться следовать их путем. Неужели помехой для него служит собственное тело? Он сломит его волю и преодолеет его вмешательство. Обладатель огромной силы воли, будущий Будда превзошел своих товарищей во всех видах аскезы, которые они предлагали. Он ел так мало – во время одного из постов всего шесть зернышек риса в день, – что «когда мне казалось, что я дотрагиваюсь до кожи на моем животе, на самом деле я держался за собственный хребет». Он стискивал зубы и прижимал язык к небу, пока «пот не стекал из моих подмышек». Он задерживал дыхание, пока не возникало ощущение, «будто ремень затягивается на моей голове»[52]. В конце концов он так ослабел, что лишился чувств, и если бы рядом не оказалось девицы Суджаты, накормившей его теплым рисом, сваренным в молоке, мог бы и умереть.

Этот опыт убедил его в тщетности аскезы. Он отдал ей все силы, какие только мог, и не преуспел, – так и не достиг просветления. Но в отрицательных результатах есть свои уроки, и в этом случае фиаско с аскетизмом обеспечило Гаутаме первый элемент построения собственной программы: принцип срединного пути между крайностями аскезы с одной стороны и потворством своим желаниям с другой. Это концепция умеренной жизни, в которой телу дается все необходимое для оптимального функционирования, но не более того.

Отвратившись от умерщвления плоти, Гаутама посвятил последний этап своих исканий сочетанию жесткой дисциплины мышления и мистической концентрации по образцу раджа-йоги. Однажды вечером близ Гаи в северо-восточной Индии, южнее современного города Патна, он сидел под священным