Козлы отпущения - Эфраим Кишон

С радушием товарища по борьбе я предложил ему войти и угостил абрикосовым ликером. Доктор Шванц выпил напиток залпом и оглядел комнату, будто опасался увидеть уши вдоль стен. От отчаянной серьезности у него даже взмок нос.

— Я человек прямой и чистосердечный, господин, — перешел он к делу, — и, руководствуясь чувством ответственности, считаю необходимым довести до вашего сведения, до сведения партийного лидера, что господин Шумкоти, ответственный за пропаганду, ведет за вашей спиной закулисные переговоры с сомнительными элементами. Можно сказать, что он проводит тайные встречи.

Я наклонился к нему.

— Откуда вам это известно, господин советник?

— Превратности слепой судьбы привели меня к этому открытию. Вчера я притаился за дверью партийного штаба и обратил внимание, что после того, как все ушли, некий полный, элегантно одетый человек пробрался к начальнику отдела пропаганды. Они пробыли там час и одиннадцать минут. Напомню, что я открыл это случайно, но если б я не притаился за дверью, то никто бы об этом не узнал и грязные делишки Шумкоти так и остались бы в тени. Вот что я хотел довести до вашего сведения, господин Пинто. Терпение!

Итак, Пепи прокололся. Я сразу подумал, что это незначительное, но позорное происшествие проливает свет на источник его тайных доходов.

— Так уж получилось, что я знаком с этим человеком из-за его махинаций с налогами, — доктор Шванц приблизился и наклонился ко мне, — это Эльмир Вацек, и.о. председателя объединения промышленников.

— Вот оно что! — Мои ногти впились в ладони. Мой гнев был страшен, и я некоторое время не мог вымолвить ни слова.

— Спасибо, Шванц, — прошептал я, — я вас не забуду!

— Я всего лишь выполнял свой долг. Надеюсь, что после победы нашей партии я буду достоин занять пост министра финансов! Терпение! Да здравствует Пинто!

* * *

На следующий день я остался в штабе партии после окончания рабочего дня. Я сидел за своим письменным столом и ждал, подобно рассерженному пауку, попавшему в собственные сети.

Утром я послал на официальном бланке партии небольшое письмо председателю Вацеку, на адрес компании «Дабчик Первый» — туда, где я с ним встретился, как вы помните, в начале моей политической карьеры.

В письме я просил его посетить центр партии вечером. Дабы придать посланию больший вес, я не стал ставить свою подпись, а вместо этого подписался за Пепи — не очень разборчиво, но достаточно, чтобы получатель не ошибся.

Как я и предполагал, Вацек явился точно в назначенное время и явно удивился, когда вместо Пепи ему открыл я.

— Заходите, господин председатель, — сказал я приветливо, — доктор Шумкоти, к сожалению, не смог прийти на встречу из-за неотложных дел. Он просил меня провести переговоры насчет некоторых спорных вопросов.

Глаза Вацека недоверчиво заморгали за стеклами пенсне. Было ясно, что он пытается вспомнить, откуда ему так знакомо мое лицо. Он прошел в соседнюю комнату, тяжело неся свое грузное тело. Я попросил его сесть и снять шляпу, однако он выполнил лишь первую часть просьбы. Вацек сидел напротив меня, и его шляпа торчала на нем с подозрительным упрямством.

— Извините, господин, — сказал председатель, чувствуя себя весьма неловко, — не сердитесь на меня, если я не смогу оказать вам немедленно полного доверия, но главный редактор господин Шумкоти взял с меня клятву, что я никому даже не намекну об этой деликатной проблеме. Поэтому я удивляюсь, господин Пинто, что он вдруг возложил на вас эту функцию.

— Господин председатель, вы должны знать, что я и господин Эрнст не только соратники по патриотической борьбе в защиту волосатых, но и добрые друзья. Вплоть до сегодняшнего вечера он давал мне отчет по каждому форинту, который от вас получал. Сейчас речь идет о том же.

Вацек попался. Он глядел на меня как глупый наивный откормленный теленочек. Затем похлопал меня по колену; в душе его бушевала буря, но он преодолел в себе подозрительность.

— Снова вы хотите денег? Кто может это выдержать при нынешнем экономическом положении?

— Дела, господин Вацек, — ответил я уклончиво. — Движение в защиту волосатых обходится все дороже, а между тем элементы, пытающиеся подорвать закон и порядок, постоянно усиливают свою активность вокруг нас.

Мой пробный шар прошел удачно.

— Да, я же говорил господину Шумкоти, что мы готовы вам помогать, но я категорически против шантажа.

Я видел, что он слишком раскипятился, поэтому настойчиво предложил ему снять шляпу, раз уж он сидит напротив меня. Моя настойчивость в этом щекотливом вопросе принесла плоды. Уважаемый председатель дрожащими руками снял шляпу, оказался наполовину лысым и покраснел от пяток до корней волос. Прямо над ним висел наш лозунг:

Люди чести и труда —

с властью лысых покончим навсегда!

Гость стал как-то меньше ростом.

— Я прекрасно осведомлен о размерах услуг, которые вы оказываете промышленности, — сказал он, — у нас в «Дабчик Первом» уже создана рабочая ячейка Фронта гарпунеров.

Я дал ему возможность выговориться.

— Какая сумма требуется сейчас? — спросил Вацек, и я ответил кратко:

— Как обычно.

Гость вытащил из кармана чековую книжку. Моя спина напряглась, когда золотое перо закончило выводить последний ноль в цифре 20 000 форинтов. Мои руки в карманах сжались в кулаки, ибо я вспомнил Пепи, эту последнюю скотину на эволюционной лестнице. Вацек по секрету добавил еще пятьсот долларов новенькими, хотя и совершенно нелегальными в нашей стране купюрами.

— Я даю это от чистого сердца, — добавил мой благодетель, — как давал и большие суммы, когда еще не было никакой уверенности в том, что Движение в защиту волосатых расправит крылья. Я до сих пор помню радость Шумкоти, когда я нанес ему визит после его блестящего ответа профессору Силу. Я был первым, кто гарантировал Шумкоти активную верность Движению.

Короче, Пепи с самого начала был своим человеком в промышленной верхушке. Я был глубоко потрясен такой подлостью. Как он вообще после этого смел смотреть мне в глаза? Как он мог называть меня своим сердечным другом, обводя меня при этом вокруг пальца?

Тут в коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась, и на пороге возник Пепи.

* * *

Такое потрясение и удивление я испытал лишь однажды в жизни. Бродячий польский цирк гастролировал в нашем городе, и фокусник извлек из цилиндра вместо белого кролика сэндвич с бужениной.

Пепи застыл на пороге, раскрыв рот и переводя взгляд с меня на Вацека. Видно, ему было тяжело собраться с мыслями. Его можно было понять. Я спокойно подошел к двери, запер ее и ключ положил в карман.

Вацек дружески приветствовал Пепи:

— Обычную сумму я передал господину Пинто. Как дела, господин Шумкоти?