Реквием по Родине - Леонид Шебаршин

Вызывают меня. За длинным столом (за ним раньше собиралось Политбюро ЦК КПСС) Горбачев, Ельцин, руководители республик. Кажется, мимолетно улыбнулся Назарбаев – я познакомился с ним на последнем партийном съезде и приглашал выступить перед офицерами ПГУ. Он принял приглашение и произвел на аудиторию сильное впечатление глубоким и трезвым взглядом на нашу действительность. Лица всех сидящих за столом знакомы, но раскланиваться и отвлекаться некогда.

Президент коротко говорит: «Я назначаю Председателем КГБ товарища Бакатина. Отправляйтесь сейчас в комитет и представьте его». Товарищ Бакатин, оказывается, здесь же, в зале заседаний.

Испытываю такое облегчение, что начинаю широко улыбаться: «Большое спасибо! Сегодня ночью буду спать спокойно».

Улыбаюсь я напрасно. Президент руководит государством, ему не до улыбок, он говорит: «Спать спокойно еще рано». Зловещий оттенок этого замечания доходит до меня не сразу. Прежде чем выйти, слышу, что Ельцин собирается ехать на Лубянку, урезонивать собравшийся народ. Это значит, что наш вопль о помощи дошел до президентов.

Да, мое командование комитетом оказалось чрезвычайно коротким, пожалуй, это рекорд в истории советской госбезопасности. Соблазнительным видением мелькают перед взором ясеневский лесок и кабинет начальника разведки, который отсюда уже не кажется ни темным, ни мрачным. Там моя стихия, а не на Лубянке.

Выходим вместе с Бакатиным. Он приглашает меня заглянуть в его кабинет и выпить по чашке кофе. Кабинет, оказывается, на том же третьем этаже – уютное помещение с высоченным потолком, старомодная тяжелая мебель, стол под зеленым сукном, миловидная женщина-секретарь. Вадим Викторович приветлив, раскован, добродушно и полушутя сетует на новое назначение. Договариваемся, что к 15.00 я соберу руководящий состав комитета, а Бакатин к этому времени прибудет в председательский кабинет. Дорогу он знает.

В приемной председателя толпятся мои обеспокоенные коллеги: я позвонил дежурным из машины и попросил собрать руководство, нет обычных шуток и разговоров. Бакатина многие знают, и репутация у него в комитетских кругах не самая лучшая.

«Прибыл, поднимается…» – дает сигнал охрана. Распахивается дверь лифта, и перед собравшимися появляется новый председатель. Есть в этой сцене что-то чуточку театральное, и мне даже показалось, что новый начальник как бы поглядывает на себя в невидимое зеркало. Бакатин приглашает всех в кабинет, и, пока мы движемся унылой и робкой вереницей, у меня в голове мелькает ненужная мысль: «А не играл ли Бакатин в молодости в любительских спектаклях, как Михаил Сергеевич?» Ну, не будем спешить, не будем судить по внешности – у партийных работников много обличий, они будут раскрываться со временем…

Председатель раскован, прост. Его первые слова: «Я человек не военный. Вот даже воротничок как-то не так застегнут», – произнесенные задушевным тоном, могли бы настроить на лирический лад. К сожалению, среди собравшихся нет женщин лирического возраста. Здесь сидят не очень молодые, попавшие в серьезные неприятности люди, и легкий, даже немного шутливый тон начальника никого не вводит в заблуждение. Ситуация начинает повторяться – победившая сторона разговаривает с побежденными. Начало положил Поделякин.

Председатель сажает меня по правую руку, и вновь лица коллег осветились улыбками в моем направлении. А разве я сам не улыбался бы человеку, которого таким образом отличают?

Бакатин говорит речь, я делаю краткие пометки в блокноте. Вот они:

«Разведка и контрразведка – это святая святых, на них никто не посягает. Не политизировать, не пугать граждан.

Не нужны общие рассуждения о мохнатой руке империализма. Идеологическая война нас не касается.

Полная департизация. Переход от партийно-государственной к государственной системе. Партий не должно быть ни в одном учреждении. Никаких парткомов.

Здесь новый председатель прерывается и спрашивает:

– А вы партийные организации запретили?

– Запретили, запретили… Еще вчера, – ответствуют недружные голоса.

– Жаль. Я хотел, чтобы это было моим первым приказом!

Самостоятельность отдельных ведомств: погранвойска.

Профессионалы должны заниматься своими делами.

Нам обещана защита, чтобы мы могли спокойно реорганизоваться.

Автономность и координация.

Борьбу с коррупцией надо взять на себя, видимо, МБ, службе антикоррупции?

Войска КГБ: расследование на уровне руководящего состава.

Нужна концепция работы КГБ на республики – информацию каждому президенту.

Уйдет Литва, только лучше будет.

Не втягиваться не в свои дела.

Давать информацию без идеологии; наладить информирование всех президентов».

Речь связная и логичная. Создается впечатление, что назначение в КГБ для Бакатина не было столь уж неожиданным.

Заходит речь о кадровых изменениях. «Вот и первый заместитель у нас есть», – раскованным жестом председатель показывает в мою сторону.

Моментально срабатывает рефлекс: я громко и категорически протестую: «Нет, я не согласен!»

(Нет, я не согласен, уважаемые товарищи начальники! Хватит, я отказываюсь быть бессловесной шахматной фигуркой в ваших коварных руках! Я буду играть по своим, а не вашим правилам.)

Я задерживаюсь после совещания и еще раз твердо заявляю, что быть первым заместителем председателя я не хочу и не буду, «…а то приму решительные меры».

– Какие же? – любезно спрашивает Бакатин.

– Совершу государственный переворот!

Шутка глупая, но она помогает завершить тягостный для меня разговор.

Бакатин предлагает мне продолжать заниматься текущими делами комитета, пока он быстро освоится с обстановкой.

Кстати, обстановка…

– Там сторонники Новодворской пытаются лезть в здание через окна второго этажа. Внизу решетки…

– Если влезут, выбрасывайте их к чертовой матери! День продолжается. Бакатин брезгливо обходит кресло, в котором сидел Крючков, и пристраивается за длинным столом.

Я иду к себе, отвечаю на непрерывные телефонные звонки, пью чай, курю. Напряженность спадает, удается поглядывать на экран телевизора. Там происходит действо, заставляющее сжиматься сердце даже у человека, не питающего симпатий к Горбачеву. Его привели на заседание Верховного Совета России, и там ликующие победители измываются над президентом Союза. Горбачев растерян и жалок, Ельцин радостно мстителен.

Талантливые бунтари продолжают сметать все то, что было создано трудом добросовестных простаков. Бунтари в зале, простаки на улицах, на заводах, на полях, они продолжают работать.

День тянется к концу. Такой вот получился зигзаг в линии судьбы служивого человека, незамысловатой, как траектория полета пули. Когда-то какая-то неведомая сила выстрелила мной по неведомой мишени. И вот теперь пуля на излете. Она начинает что-то соображать сама.