Большой погром - Василий Сахаров

Вольфганг двинулся за рыцарями, которые держались расслабленно, словно не охраняли его, а всего лишь указывали путь.

«Может, напасть на них со спины, – на ходу подумал Вольфганг. – Ударю одного по голове. Потом завладею оружием и убью второго».

– Даже не думай, – не оборачиваясь, бросил барону один из рыцарей.

– О чём вы? – подпустив в голос усмешку, спросил Вольфганг.

– Не думай о том, чтобы напасть со спины, – последовал ответ.

– Я и не собирался…

– Заткнись.

Вольфганг решил, что рыцари слишком умелые воины, даже для него, и прогнал мысли о побеге. А вскоре он и сопровождающие его орденцы вышли во двор замка, в котором было много рыцарей, и остановились. Один воин вошёл в главный донжон, где, судя по всему, находились покои гохмейстера, а второй прислонился к стене и флегматично сказал:

– Ждём.

Барон замер и прислушался к разговору рыцарей ордена, которые слушали наставления бывалого крестоносца, грузного мужчины с красным лицом, и порой отвечали на его вопросы.

– Братья, – говорил краснолицый крестоносец, – блаженный Жерар де Мартиг, основатель первых госпиталей для паломников в Иерусалиме, сказал: «Братство наше пребудет вечно, ибо почвой, на которой оно произрастает, являются страдания мира сего, и, если будет на то воля Божия, всегда найдутся люди, работающие над тем, чтобы уменьшить эти страдания и облегчить их бремя своим ближним». Что это значит, по вашему мнению?

Отозвался молодой рыцарь, почти мальчишка, который, несмотря на юные годы, смог правильно сформулировать мысль:

– Это значит, что каждый добропорядочный христианин своими делами и поступками обязан приблизить царство Божие.

– Верно. Но мы – рыцари, люди войны, проливающие кровь, и не нарушаем ли своими поступками замысел Божий?

– Нет.

– Почему?

– Как известно всякому христианину, необходимым условием для прихода Царства Божия является всеобщая евангелизация всех стран и народов. А мусульмане, иудеи и язычники отказываются от этого. Вот поэтому ради спасения закосневших во грехе детей Адамовых от вечного адского пламени мы обязаны крестить наших врагов мечом, освобождать и защищать христианские святыни, а помимо того защищать священнослужителей и слабых, женщин, детей, стариков и убогих…

Барону речи орденцев понравились, больно складно они говорили, но его отвлёк рыцарь из сопровождения.

– Пойдём, – услышал Вольфганг.

Поднявшись по лестнице в донжоне, рыцарь указал барону на дверь, которая была приоткрыта, и барон вошёл в просторное, но аскетичное помещение, где из мебели были только стол и стул. За столом восседал пожилой долговязый блондин, гохмейстер ордена рыцарей госпиталя Святой Марии Немецкого дома, он же supremus magister и magister generalis, по прозвищу Сова. Почему рыцари, общаясь между собой, называли его так, Вольфганг понял сразу. Под глазами у Иоганна фон Свандена были большие чёрные круги.

В помещении кроме фон Изенберга и гохмейстера никого не было. Присесть Вольфгангу не предлагали, и он остановился напротив главы ордена, который смерил его долгим оценивающим взглядом и сказал:

– Молчи и слушай.

Вольфганг, изображая полное смирение, опустил голову, а гохмейстер, не покидая своего места, начал:

– Так было угодно Господу, что я несколько лет провёл в плену у мусульман, выучил их языки, нравы и обычаи, а потом смог сбежать. В моей голове много знаний, и я окажу тебе честь, поведав историю одного восточного ордена. Сто лет назад халиф аль-Мустансир-Биллаги назначил себе наследника. Им стал старший сын Низар. Однако позже он переменил решение и выбрал второго сына, Мустали, который смог отстранить старшего от трона и убить. После чего в государстве началась война, и возникли два движения – мусталиты и низариты. Первые, понятно, стояли за Мустали, который стал халифом. Вторые – за потомка Низара, который стал имамом. Кто это, объяснять не стану. Скажу только, что это человек, обладающий большой духовной властью. Так вот, началась междоусобица. Мусталиты победили в Сирии и Египте, а низариты в Иране. Но мусталиты нашли не всех своих противников. В Каире смог уцелеть и затаиться один из влиятельных низаритов, которого звали Хасан-ас-Саббах. Он бежал. В Иране собирал сторонников и проповедовал, а потом сколотил отряд из верных фанатичных последователей и захватил неприступную крепость Аламут. А дальше – больше. Воины Хасана завладели другими крепостями, придумали новую тактику или вспомнили хорошо забытую старую. Не суть важно. Хасан-ас-Саббах создал движение Дават-и-джадит, что значит призыв к новой вере. Он проповедовал приход мессии, который установит среди людей равенство. И на основе этого движения Хасан-ас-Саббах сформировал орден убийц. Простые люди поверили ему – они всегда мечтают о справедливости. Идея нашла живой отклик в их сердцах, и, воспользовавшись этим, Хасан начал войну за расширение своего влияния. Его фанатики-фидаи, наслушавшись речей миссионеров-даи, под видом паломников, бродяг, купцов и беженцев, расходились по землям мусульман и убивали врагов своего вождя. Спастись от них было трудно, ведь они сами погибали и верили, что после смерти попадут в рай. Многие знатные аристократы Востока погибли от кинжалов фидаев: визири, вельможи, землевладельцы, военачальники и даже правители, которые имели охрану и войско. Сеть школ для воспитания убийц раскинулась по Сирии и другим землям. Замков, в которых находились гарнизоны Хасана, стало больше, и его могущество росло. А потом появились крестоносцы, и нам тоже досталось. Фидаи убили немало храбрых рыцарей, и среди них – Конрада Монферратского. Страшные люди – фанатики. И даже после смерти Хасана его орден не распался. Его сменил верный последователь Бузург-Умид, а того в свой черёд – сын Мохаммед. Именно у него я был в плену и благодаря этому человеку познал всю власть ордена убийц, силу идеи и неотразимость фидаев. – Гохмейстер замолчал, и в помещении воцарилась тишина. Иоганн фон Сванден погрузился в себя, а барон не торопился напоминать о своём присутствии. Наконец гохмейстер взмахнул рукой и произнёс: – Можешь говорить.

Барон набрал в грудь воздух и выдохнул:

– Зачем я здесь?

Иоганн фон Сванден усмехнулся:

– Ты мерзавец, подлец и негодяй. Но ты нужен мне, нашему ордену и матери-церкви.

– Что же я могу сделать для вас?

– Нам известно о твоих тёмных делишках, барон, и не надо это отрицать. Поверь на слово, каждое твоё преступление уже описано в допросных листах. Грабежи, разбои, похищение людей, изнасилования, поджоги и многие другие мерзости, за которые ты угодишь в ад. Но можешь и не угодить, ибо у тебя талант преступника. Не имея никакой подготовки, ты создал тайную организацию, о которой до недавнего времени никто не знал, а каждый твой налёт был превосходно продуман. Это даже вызывает уважение, и ты неповторим. По крайней мере, я второго такого человека в Европе не знаю.

Снова гохмейстер замолчал, и барон, поняв, что оспаривать своё разбойное прошлое не стоит, сказал: