Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

деревеньки стояла деревянная церковка, крытая дранкой и имевшая невысокую башенку на крыше. Вдоль улиц — деревянные хаты из бруса, крытые всё той же дранкой, а рядом — хлева, колодцы, навесы, под которыми возвышались огромные стога сена. Всё как везде, и смотреть не на что.

На улицах бегала ребятня, играла в снежки. Взрослые показывались редко, занимаясь зимней домашней работой, а если и показывались, то всё больше женщины да старики.

Когда-то давно Влад слышал, что в сербских землях много вдовых женщин, а "мужей сильно убыло", потому что мужья полегли в битвах с турками и прочих войнах. Похоже, всё оказалось правдой. Даже в этой деревне было куда больше женщин, чем мужчин. Пусть здешние места считались глухоманью, но и здешние жители тоже платили подати и исполняли повинности, в том числе — воинскую.

— Будь прокляты эти поганые турки! Если так дальше пойдёт, изведут они нас совсем, — сказал один из деревенских стариков.

Старики сидели на завалинках, но долго не выдерживали на холоде и шли по домам греться, зазывая к себе и Влада, чтобы продолжить начатую с ним беседу.

Влад же с удивлением поймал себя на том, что пять лет назад, живя деревенской жизнью, стремился сблизиться со сверстниками, а теперь искал общества седоусых старцев. Со стариками можно было поговорить обстоятельно — о раздорах между правителями сопредельных земель, а также о податях, которые всё растут, и о том, скоро ли ждать новой войны с турками. Всё это больше притягивало Влада, чем беззаботные песни и игры молодых, а ведь ему было всего девятнадцать. Может, причина заключалась в том, что теперь он постоянно вспоминал о несовершённой мести?

Вспоминалась и дочь Нана, но больше не снилось. "Хоть бы и дальше не приходила", — думал Влад, но сомневался, что она отстанет, пока он не отомстит за неё.

Временами снились грамоты, виденные к канцелярии в Тырговиште, но если в действительности они читались очень легко, то во сне становились мудрёными — разбираешь, разбираешь, а никак не разберёшь, но в то же время чувствуешь, что вот ещё немного, и тебе откроется вся правда.

Наверное, поэтому Влад приобрёл привычку по утрам, сразу после пробуждения размышлять об истории боярского предательства — продолжать складывать в голове историю двухлетней давности.

Виделась недавнему государю всё та же комната в доме у боярина Мане Удрище, освещённая свечами, но народу за трапезой сидело больше, чем вначале. Хозяин дома теперь принимал у себя двух новых гостей, которыми стали седобородые братья — Станчул и Юрчул. Эти престарелые бояре заседали в княжеском совете дольше, чем кто бы то ни было. Владов отец стал четвёртым по счёту государем, которому они служили.

Несомненно, Мане со своим братом Стояном, а также боярин Тудор, замыслившие ослушаться своего князя и не идти в поход, решили посовещаться со стариками, уже привыкшими менять одного князя на другого.

"Угощайтесь, гости, — конечно, говорил Мане, принимая этих стариков у себя. — Благодарю вас, что почтили своим вниманием мой скромный дом".

"Это ты сам по обыкновению скромен, — должен был ответить Станчул, старший из седобородых братьев, — а дом твой не хуже, чем у всех".

"Ох, не знаю, надолго ли, — наверное, вздохнул Мане. — Вы ведь были на недавнем совете у нашего государя и сами всё слышали. Беда на нас надвигается. Скоро война начнётся. Кто знает, чем она окончится. Так и вижу свой дом разорённым врагами. Да и не только свой дом вижу в таком плачевном положении".

"Дай Бог нам победить врага", — разумеется, ответил Станчул, ещё не зная, зачем приглашён.

"Больше, чем война, Богу угоден мир, — конечно, возразил Мане. — Только мир способен принести нам достаток и процветание, а война приносит лишь разорение".

"Что ж делать, если войны не избежать", — должен был вздохнуть Станчул, а вслед за ним не мог не вздохнуть и его седобородый брат Юрчул.

"Неужели, избежать войны никак нельзя?" — возможно, встрял Тудор.

"На всё воля Божья, но наш государь собрался воевать", — наверняка, ответил Станчул, теперь уже догадываясь, о чём речь, но прикидываясь непонятливым. Он пережил многих государей именно потому, что отличался осторожностью!

Тудор же, устав от уклончивых ответов Станчула, вполне мог вспылить и сказать седобородым боярам: "Вам двоим хорошо. Вы оба — старцы и потому в поход не пойдёте, в столице останетесь".

Конечно, так дерзко говорить со Станчулом и Юрчулом не следовало! Если это случилось, то Мане Удрище и его брат Стоян должны были призвать Тудора к спокойствию, однако вспыльчивый боярин не обязательно послушал сразу: "Думаете, война вас не коснётся? Нет, не удастся вам, почтенные, отсидеться за нашими спинами! Когда Янку придёт к нам со своим войском, придёт к нам ко всем разорение, даже если мы живы останемся. Отберут у нас у всех имения и передадут тем, кто поддержит нового государя, которого Янку поставит. А на помощь султана нельзя всё время надеяться. Он уже раз помог, а в другой раз поможет ли? А в третий раз поможет?"

"Дай Бог нашему государю победить врагов, чтоб не пришлось звать воинов султана", — возможно, сказал Станчул, всё ещё прикидываясь непонятливым, а Тудор тогда должен был сказать: "Молитесь или не молитесь, а победы не будет. Вы сами это знаете. У Янку войско сильнее нашего, но нашему государю до этого нет дела".

Если Тудор так говорил, то Станчул и Юрчул, конечно, начали хмуриться — седые боярские брови пришли в движение. Только Мане своим тихим вкрадчивым голосом мог предотвратить назревавшую ссору.

"Вот потому мы вас и позвали, — должен был говорить Мане. — Тудор, а также я и мой брат Стоян хотели узнать ваше мнение по одному весьма важному делу. Вы в совете дольше всех нас, и опыта вам не занимать. Подскажите, как избежать бессмысленного кровопролития. Помогите сохранить мир, который угоден Богу больше, чем война. Мы не хотим войны и желаем жить в мире с Янку. Как нам сделать так, чтобы Янку не наказывал нас за нашего государя, заключившего союз с погаными турками?"

"Способ только один — направить к Янку письмо и ждать ответа", — должен был сказать Станчул.

"А если письмо попадёт не в те руки?" — конечно, забеспокоился Мане.

"Придётся положиться на волю Божью, — наверняка сказал Юрчул, ведь ему уже давно следовало вступить в беседу. — Однако Бог милостив. Не слишком это опасное дело — слать письма.