Самое ценное в жизни - Татьяна Герцик

Он подошел к ней сзади, положил руки на ее нежную грудь и прижал спиной к себе. Интимно прошептал в самое ушко, как будто его мог услышать посторонний:

– Ну, ты же помнишь, чем мы занимались в санатории, когда нам никто не мешал!

Она брызнула на него мыльной водой, но он увернулся, и вода попала на обеденный стол.

– Помню, а как же! Но теперь – нет! После такого обеда у тебя запросто заворот кишок будет! И тебе пора на работу!

Он прижался к ней плотнее, давая почувствовать свое возбуждение.

– Поздно, милая, поздно! Все твои опасения запоздали!

Подхватил на руки и утащил в спальню, проигнорировав ее возмущенный вопль.

Через час, садясь в УАЗик, строго наказывал:

– Не увлекайся работой, а то опять забудешь поужинать. Я раньше двенадцати не приеду. Пока погода позволяет, надо убрать рожь. Не жди меня, ложись!

Долгим взглядом посмотрел на ее разрумянившееся от интимных ласк лицо, пробормотал:

– И что за дьявол выдумал эту работу?! – раздраженно ударил по педали газа и уехал.

Она посмотрела ему вслед и медленно побрела к дому. Но заходить внутрь не стала, села на качели, подвешенные на толстых цепях к врытым в землю столбам, и стала медленно покачиваться.

Как же она счастлива! Даже страшно. Вдруг что-нибудь произойдет и всё рухнет? Как она тогда будет жить? Когда не знаешь, что на земле может быть счастье, то и не боишься его потерять. А теперь это будет равносильно изгнанию из рая.

Твердо сказала себе, стараясь прекратить зряшную тревогу и успокаиваясь от звука собственного уверенного голоса:

– Брось паниковать, всё хорошо и будет еще лучше! Осталось лишь завести малыша, и жизнь станет просто чудесной!

Еще раз оттолкнулась ногой от земли, раскачивая качели. Старые цепи негромко мелодично зазвенели. Сколько раз Владимир качал ее здесь, и она, взлетая чуть не до небес, испуганно кричала, прося пощады. И он щадил ее, естественно, за определенный выкуп.

Она посмотрела на небо. Солнце еще стояло в зените, но уже чувствовалось приближение вечера: ветерок стих и в воздухе начали появляться редкие еще комары. Вечером приедет Владимир, и она снова очутится в его крепких объятиях. Неужели на самом деле сбылась ее мечта? И жизнь всегда будет такой неправдоподобно счастливой?

Внезапно по спине прошла дрожь тоскливого предчувствия, как будто солнце скрылось за тучку. Она очнулась от размышлений, почувствовав, что не одна. Отвела взгляд от высоких темно-желтых подсолнухов, высаженных на обочине дорожки, и увидела агрономшу, быстро идущую по направлению к дому, одетую в светло-голубой джинсовый костюм с кокетливыми цветочками, подчеркивающими ее женские прелести, короткий топик и пестрые кроссовки.

Да, в таком наряде по Бродвею гулять, а не на поля ездить.

Неловко соскочила с недовольно зазвеневших качелей и пошла навстречу нежданной гостье. Манерно улыбаясь на публику, та громко поздоровалась. Татьяна удивилась, – для кого она так старается? Кроме них, поблизости никого нет.

Катерина, одернув кокетливый топик, выглядывающий сквозь распахнутую легкую курточку, оставлявший открытым большую часть крепкого накаченного животика, спросила, приторно растягивая слова:

– Владимир Матвеевич дома? – несмотря на кажущуюся открытость, от нее так и веяло тайным недоброжелательством.

Всегда остро чувствовавшая любую фальшь Татьяна поежилась, как от струи ледяного ветра. С единственной дороги не увидеть уезжавшую машину Владимира было невозможно. Не желая спорить, корректно ответила:

– Его нет, он уехал минут пять назад.

Гостья неискренне огорчилась, приглаживая лезшие в глаза модно остриженные волосы.

– Как жаль, а я хотела, чтобы он подбросил меня до стройплощадки. У меня что-то тормоза барахлят.

Татьяна зло подумала: это точно, что тормоза у тебя барахлят, а не у машины. Нечего за чужими мужьями ухлестывать, вертихвостка!

Будто прочитав ее мысли, Катерина нагловато поинтересовалась:

– А вы не ревнуете? Мы столько времени проводим с ним вместе…

Хозяйка недобро прищурилась.

– К вам? Нисколько!

Гостья агрессивно поинтересовалась, выпятив грудь:

– А почему? Разве я не красивая женщина? За мной ухаживает столько интересных мужчин!

Татьяна холодно поправила:

– Дело не в вас, а во Владимире. Если бы я ему не доверяла, то и не жила бы с ним. Уж скорей мне нужно ревновать его не к женщинам, а к работе.

Катя понятливо согласилась.

– Да, конечно. Он настоящий трудоголик. А вы здесь надолго?

Татьяна неопределенно пожала плечами.

– Это уж как получится. Я надеюсь, что навсегда.

Агрономша брезгливо усмехнулась.

– Одна такая тут уже была. Сидела на шее Владимира, даже поесть ему не удосуживалась приготовить. И еще такая же объявилась. Я видела, как он сегодня в магазине сардельки брал. Небось еще вас же ими и кормил. И где только он таких ленивых баб выискивает?

Татьяна рассердилась.

– Вы что, оскорблять меня сюда заявились? Чего вы добиваетесь?

Катерина ехидно заметила:

– А вы Владимиру нажалуйтесь, что вас местные жители не любят и обратно в город сматывайтесь! Там асфальт и театры есть. Он ведь всё равно с вами не поедет.

Татьяна перебила, не желая выслушивать оскорбления.

– А вы откуда знаете? Он, между прочим, сказал мне, что будет жить там, где буду жить я. Так что это не вам решать, кому где жить!

Гостья несколько растерялась, но гонора не утратила.

– Вот оно, значит, как? Готов всё бросить, чтобы за городской дамочкой вслед броситься? И что, вы так хороши в постели? Потому что никаких других достоинств в вас явно нет!

Татьяна помертвела. Ну зачем она это ляпнула? Сейчас такие сплетни по селу пойдут, по улице пройти будет невозможно! Ей стало противно.

Агрономша в упор разглядывала ее побледневшее лицо.

– Да, пожалуй, я вас недооценила. Но теперь знаю, что вы из себя представляете. Еще одна нахальная тунеядка на его шею. Да еще и с диким самомнением. Та, впрочем, была точно такая же.

Татьяна выпрямилась и указала на калитку.

– Уходите, будьте любезны!

Гостья пренебрежительно процедила сквозь острые зубки:

– А ты здесь не хозяйка, так что не командуй. Он с тобой даже расписаться не захотел, так что по нашим меркам ты никто. Так, сожительница. Сегодня здесь, а завтра тебя уже нет! И уйду я потому, что мне на работу пора, а не потому, что ты так захотела! – Она издевательски протянула: – Чао! – и ушла легкой спортивной походкой.