Вёшенское восстание - Андрей Венков

Ермаков в безнадежном отчаянии бросается с трибуны на коня и с места в намет скачет в сторону Еланской… Вскоре Ермаков вернулся со стариком из хутора Красноярского, тот срывающимся голосом, краснея от натуги, вопил: “Красные в еланских хуторах хватают всех стариков и гонят на расстрел. Ваших отцов и дедов убивают, а вы топчетесь, как индюки. Вы забыли, что вы казаки! Красноярцы восстали и захватили свою Еланскую станицу. Казаки! Вынимайте шашки из ножен, спасайте Дон!” И этот оратор ускакал в ту же сторону… А на трибуне вновь вразумляющие голоса пробольшевистски настроенных казаков: “Братцы, не верьте этим крикунам. Неужели мы не договоримся со своими русскими братьями, чтоб не проливать братскую кровь. Выберем из фронтовиков окружной исполком Советов, и няхай он устраивает мир на нашей земле. Скоро хлеб нужно сеять. Мы – хлеборобы. Да здравствует Советская власть!” И вдруг к трибуне вновь подлетает на коне всадник… Это опять Ермаков. И вновь его пламенные призывы о спасении казачества, своей жизни, жизни стариков, имущества. Он тоже призывает к советской власти из казаков-фронтовиков. Нет, и на этот раз Ермаков скачет на коне-птице на восток, а огромная инертная толпа вооруженных казаков остается на площади, и митинг продолжается… Моя память тринадцатилетнего подростка удержала лишь наиболее яркие картины этого митинга на площади».

Эти колебания и разногласия подтверждаются первым воззванием повстанческого руководства: «Свободным гражданам станицы Вёшенской и ее хуторов! К вам, станичники, я обращаюсь с призывом прекратить бесполезные разговоры, не приносящие ничего, кроме вреда, для нашего общего дела – освобождения от гнета коммунистической власти… Так что же дальше? Неужели мы должны собираться в кучки на площади, без толку месить грязь и попусту расточать бесполезные слова?.. Обсуждать, кто за нас и кто против нас?.. А мы все стоим на площади в грязи и обсуждаем, кто нас обмундирует, вооружит, накормит… Ну, дело ли это, казаки? Довольно слов, пора и за дело: время не ждет». Воззвание подписано заведующим Вёшенским военным отделом, в прошлом окружным агрономом, Ильей Андреевичем Суяровым. Пока станичники «топтались в грязи, как индюки», активные повстанцы уже «распределяли портфели». В том же военном отделе нашлось место и для Кудинова.

Даже посторонним сущность восстания была ясна с самого начала. Когда повстанцы в конном строю ворвались на улицы Вёшенской, какой-то старик – беженец с Украины – кричал им из-за плетня: «Давай, давай, петлюровцы!», явно намекая на схожесть движений.

Они четко знали, кто и за что восстал, но не знали, насколько это совпадает с программой различных политических группировок России. Неясность возможной расстановки сил, соотношения союзников и противников, отсюда – неясность исхода дела и были одной из причин «топтания на площади». Неслучайно воззвание долго расписывало, «кто за нас, кто – против».

Митинг закончился, когда в Вёшенскую прискакал раненный в ногу предводитель красноярских мятежников Атланов. С криками «Посторонись! Дай дорогу!» он пробился к трибуне и от имени Еланской станицы просил помощи, обещал, что все еланцы присоединятся к мятежникам. В это же время были вывешены захваченные списки казаков, которых ЧК и ревтрибунал предполагали арестовать. Казаки пошли собираться в поход…

Советская разведка сообщала: «Советы встали из казаков организаторов и вдохновителей восстания»[131]. В то же время очевидцы вспоминали: «За редким исключением, председатели Советов, избранные до восстания, остались на своих местах».

Донское бюро РКП докладывало: «Многие хуторские революционные комитеты (составленные по назначению, но из местных людей) остались на своих местах. Более того, некоторые хуторские ревкомы Мешковской станицы явились ячейками восстания. Приказ о восстании и мобилизации был ими получен, обсужден, на этом приказе они делали пометку о том, что принят ими к сведению и посылается в соседний ревком»[132].

В Казанской станице, первой поднявшей восстание, Советы большой роли не играли. Советская разведка сообщала, что в Казанской во главе правления «комендант Чайкин, известный богач»[133].

Окружной совет все силы направил на мобилизацию и организацию жизни округа в новых условиях. Учебным заведениям приказывалось продолжать занятия, санитарному отделу по борьбе с эпидемией сыпного тифа продолжить работу, станичным советам приказывалось заняться заготовлением печного хлеба и фуража. Был провозглашен лозунг: «За Советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей». Сохранилось обращение «товарищ».

Что касается военной власти, то за нее сразу же разгорелась борьба. Во время боев за Вёшенскую хорунжий П.Н. Кудинов, до этого месяц служивший у красных, «учитывая цену связи и объединения, телефонограммой № 1 подчинил себе военные отряды станиц Казанской и Мигулинской и приказал формировать боевые отряды на местах властью командиров действующих частей»[134].

Однако военная власть на первых порах сосредоточилась в военном отделе Окружного Совета, военный отдел возглавлял казак Казанской станицы, чиновник Г.А. Суяров.

По освобождении станиц Еланской (то есть 1 (14) марта) и Каргинской был организован штаб, руководящий военными действиями. Начальником штаба был назначен подъесаул Алексей Семенович Алферов. Должности командующего пока не было, так как повстанцы, подобно многим народным движениям, отдавали временную дань коллективному руководству.

Алексей Семенович Алферов, казак станицы Еланской, дальний родственник Верхне-Донского окружного атамана генерала З.А. Алферова, закончил в Пензе учительскую семинарию, офицер военного времени, участвовал в Мировой войне в рядах 38-го Донского полка. Гражданскую войну он начал хорунжим, за полгода боев в рядах 33-го Еланско-Букановского полка заслужил четыре ордена и два внеочередных производства. Это, действительно, был один из храбрейших и заслуженных офицеров округа.

Видимо, личность А.С. Алферова не удовлетворяла рядовых казаков, среди которых все еще были сильны антиофицерские настроения.

7 (20) марта П.Н. Кудинов, возглавивший к этому времени военный отдел Окружного Совета, снова попытался подчинить себе повстанческие войска и разослал очередную телефонограмму: «Ко всем действующим отрядам восставших казаков. Братья казаки! Мы окружены со всех сторон сильнейшим врагом; борьба отдельными отрядами без своевременной поддержки и взаимной выручки в бою приведет нас к неизбежному поражению и сраму. Чтобы не быть разбитыми, необходимо вверить общее командование восставшей армией одному лицу. Вашей волей требуется избрать себе командующего, которому вы, с сознанием воина, должны доверить свою жизнь. Ответ об избрании телефонограммой к 12 часам 8 (21) марта. Нач. военного отдела П. Кудинов»[135]. В воспоминаниях Кудинов писал, что воинские части единогласно высказались за его кандидатуру[136]. Уже в эмиграции один из участников восстания – Емельян Федорович Кочетов – писал Кудинову, что во время восстания «казаки нашли Вас как единственно достойного казачьего офицера»[137].