Прощай, Алиса! - Маша Ловыгина

23

Тело Альбины было не столько тяжелым, сколько рыхлым и неповоротливым. Гинта взмокла, пока затаскивала ее в комнатушку, а затем взваливала на диван. Отдышавшись и проверив у Альбины пульс, она приподняла бровь и кривовато усмехнулась. Рухнуть и скатиться вниз, пересчитав все ступеньки, чтобы потом до кучи еще и приложиться головой об пол — да, это верный способ отдать богу душу. Впрочем, Альбине было явно не привыкать к подобным ударам судьбы.

Гинта сдвинула ее к спинке дивана и прикрыла дверь, оставив достаточную щель, чтобы слышать все, что происходит снаружи. Разумеется, она не могла отследить каждое слово и действие, но за полгода работы в доме Бражникова Гинта научилась состыковывать и приобщать каждую мелочь, чтобы картина становилась объемной и понятной. Молчаливая прислуга, тень, ничтожество — вот кто она. А еще — уши и глаза. Никто и никогда не признал бы в ней человека с докторской степенью и колоссальным опытом. Жизнь Гинты Ковач последний год текла совсем по другому руслу, нежели до этого.

Альбина застонала, и Гинта быстро подошла к ней, едва удержавшись, чтобы не зажать ей рот. Вместо этого она наклонилась и тихо прошептала:

— Слышишь меня? Я помогу. Только молчи.

Вряд ли Альбина могла адекватно воспринимать ее слова, и все же, Гинта почувствовала некоторое облегчение, когда она затихла Эта женщина осталась жива, хотя могла сломать себе шею или позвоночник. Редкостная живучесть в тех условиях, в которых она находится уже много лет. Гинта смотрела на нее с долей неподдельного интереса, не испытывая при этом жалости или трепета. Ее знания и умения были гораздо важнее эмоций. Она оттянула веки Альбины и внимательно проследила за реакцией зрачков. Потом ощупала шею, ключицы и плечи, скользнула вниз по бокам, прижимая ладони к горячему телу под халатом.

Она видела, как Бражников ударил ее в живот и заломил руку. Слышала, как Альбина закричала от боли. Гинта дотронулась до распухших запястий и покачала головой.

— Zvijer… cudovistе… — процедила она и обернулась, бросив тяжелый взгляд на дверь. Зверь и чудовище на ее родном хорватском языке звучали и обозначали то же, что и на русском. Лишь акцент придавал им немного иную звуковую окраску, и именно поэтому Гинта старалась молчать, чтобы не выдать себя.

Пусть думают, что она ведьма или цыганка, ей все равно. Главное, чтобы не догадались об истинных причинах ее появления в городе. Первое время она еще верила в то, что разберется во всем, опираясь на помощь окружавших ее людей, но потом поняла, что это ей не удается. Не станешь ведь подходить к каждому и выспрашивать о человеке, который пропал восемь лет назад, не вызывая при этом взаимный интерес к собственной персоне. Она не работник полиции и не частный детектив, уполномоченный заниматься пропавшими, так что стоило прислушаться к голосу разума и пойти совершенно другим путем. Ассимилироваться, стать «своей», то есть той, на кого уже не смотрят как на чужака. А ведьма или цыганка, без разницы. Что ж поделать, если внешность у нее такая, своеобразная. Он ведь так и говорил ей когда-то: что с той красоты, Гинтуся? А вот мозги — это сила! Тебе их бог половником отмерил!

Она потом долго представляла, как бог открывает крышечку в ее черепной коробке и наливает туда белое, похожее на желе вещество. До этого Гинта Ковач видела только как мозги разлетаются в разные стороны, когда в голову попадает разрывная пуля.

Нет, Альбине определенно повезло, что она все еще жива. Гинта разглядывала свежие и успевшие уже потемнеть синяки и ссадины, отмечала шрамы и следы от сигаретных ожогов. Широкий атласный халат с яркими цветами будто был предназначен для того, чтобы отвлекать на себя внимание от рукоприкладства и насилия. Дорогая ткань стала упаковкой для уставшего измученного тела.

За те полгода, которые она работала здесь, они с Альбиной не перекинулись и словом. Гинта быстро сообразила, что к чему, и первое время всячески старалась каким-то образом сблизиться с ней. Но то ли Альбина не замечала ее попыток, то ли специально держала дистанцию. Через некоторое время стало понятно, что рядом с Бражниковым в принципе невозможно было что-то утаить. Словно зверь, он моментально вставал в стойку, когда чувствовал, что за его спиной что-то замышляется.

Их дочь Алиса казалась Гинте слишком юной. К тому же она была очень замкнутой девочкой, которая, приходя домой, сразу же убегала к себе и появлялась только на зов отца. Пожалуй, именно по причине того, что Альбина родила ее от такого человека, как Бражников, Гинта никак не могла понять, что же на самом деле представляет из себя эта женщина. То, что она видела, вызывало в ней невероятное чувство брезгливости и отторжения.

Однако сейчас, когда бледная до синевы Альбина вытянулась на диване, Гинта думала, что ее мнение оказалось ошибочным. То, с какой яростью та бросилась на своего мужа, и то, как пылало ее лицо и горели глаза, раскрыло перед Гинтой давно скрываемую ненависть. Словно подземные воды, эта ненависть подтачивала Альбину изнутри, пока не рухнули опоры.

— Потерпи, — пробормотала Гинта и задумчиво погладила несчастную по колену.

Она могла бы вызвать скорую, но прекрасно понимала, что тогда не только лишилась бы возможности сделать то, к чему так долго шла, но и подставила бы Альбину. От Бражникова можно было ожидать чего угодно, так что следовало быть очень осторожной. Она сможет достать необходимые лекарства, чтобы помочь Альбине. Главное, чтобы ей никто не мешал.

Гинта кивнула собственным мыслям. В России говорят, что долг платежом красен, а у нее на родине: кто злым прощает, тот добрым вредит. Кажется, обе пословицы теперь обрели для нее гораздо более глубокий смысл.

Однажды один хороший человек помог ей, тощей девчонке из-под Косово поверить в то, что она станет кем-то, несмотря на войну и смерть. Он был русским военным. Тем, кого она должна была ненавидеть и бояться.