В сетях Твоих - Дмитрий Новиков

Уезжал я, оглядывался постоянно и не верил – неужели получилось все, успели, сделали. И за ранним сумерком, за линиями косыми снежного волокна зыбко, но твердо высились два желтых, солнечных даже в темноте сруба – успели.

Мне почему-то кажется, что сейчас очень важно – строить. Строить дома. Для себя. Не дожидаясь правительственных решений и не взирая на казусы внешней и внутренней политики. Потому что когда еще, как не сейчас. Самое главное – никто особо не мешает. Не нужно помощи, лишь бы дали вздохнуть спокойно. А что, не помните уже, как дачные домики можно было строить не выше скольких-то метров? А стройматериалов было не достать – у моего отца до сих пор на даче стоит дом, где пространство между обрезками досок на стенах туго забито тряпками. Сверху все оклеено бумажными обоями. Дом считается летним – на зимний не хватило ни денег, ни сил, бессмысленно тратившихся на доставание всего и вся, да и шесть соток земли не очень располагали к добротному строительству.

Сейчас строить можно. Можно купить землю, и она будет твоей. Можно заработать и купить стройматериалы, все, самые чудесные или самые простые. Можно внимательно рассчитать и взять кредит, который потом аккуратно погасить. Игра стоит свеч – дом твой будет гораздо дороже вложенных средств. Не нужно впрягаться в изнурительную ипотеку для покупки городской квартиры. Дешевле, проще, надежнее – строить свой дом.

И еще. Вы не замечали, что давно уже в строительных магазинах не протолкнуться? Их наполняют толпы людей, которые уже поняли. Вы не боитесь опоздать, остаться не у дел и после опять сетовать на судьбу? Я – боюсь.

Всю зиму я думал о доме. Он мне даже снился иногда – как стоит, заснеженный, с сугробом на крыше. Как тихонько потрескивает, садясь под тяжестью крыши и снега на ней. Как промерзает в сильные морозы, отдавая из стен последнюю влагу. Как прессует мох в швах, как движется по нагелям, испытывая на прочность фундамент. Как живет.

Первый раз весной ехать к нему было страшно. Еще на подступах я с замиранием сердца заглядывал за поворот – вдруг чего. И облегченно вздохнул, когда увидел две знакомые, в мечтах и снах уже много раз виденные крыши. Все было хорошо, все стояло на месте.

Еще прошлой осенью, беспокоясь за качество бревен на бане – все-таки пару лет они уже пролежали – и убежденный стремлением отца сделать побольше хорошо, но бесплатно, я покрыл стены бани снаружи отработанным машинным маслом – «отработкой». Сделал это и с нижними венцами дома, которые больше всего впитывают влагу и гниют. Баня у меня стала черной. Местные шутники сразу же окрестили ее горелой, но теперь, весной, когда стаял снег и пошли частые дожди – я еще раз убедился, что не все дешевое – плохо. Вода каплями стояла на бревнах и, не впитываясь, стекала на землю. Дом начинал становиться крепостью.

Второй сезон стройки обещал быть легче, чем первый. Все-таки самое важное – это поднять стены и покрыть крышу. А потом уже можно особо не спешить – на голову тебе уже не капает с небес. Но и сильно замедляться тоже не стоит – можешь утратить волшебный созидательный импульс, разлениться, застрять на каком-нибудь неинтересном этапе. Во второй сезон я решил делать печи. Печь в доме в любом случае получалась большой – мне хотелось и русскую печку, как в доме у бабушки, навсегда запомнившуюся запахом и жаром, и камин в зале – он сам просился сюда, в комнату с видом на озеро. Хотелось и лежанку, чтобы дети могли понять мое детство и приобщиться к ни с чем не сравнимому уюту большой сухой теплоты. И плита на кухне была необходима – куда без нее. Получалось, что в одной печи должно было поместиться четыре. Сначала это казалось нереальным, но, подумав, поспорив, посоветовавшись с людьми, поняли – возможно. Нужен только хороший мастер. Печь в бане я тоже хотел из кирпича, чтобы не заводская железка. Чтобы надолго – не прогорала и давала вид той вещественной обстоятельности, настоящести, которой так хотелось добиться. Мастер нужен был для двух разных печей. Хороший печник. Умелец.

Где его искать – я не представлял. Объявлений в газете было мало, и все люди уже заняты. Печная фирма для совсем богатых сразу заломила такую цену, что оставалось лишь недоуменно на них посмотреть. За одну работу они насчитали три тысячи долларов. И сразу предупредили – будет еще дороже. Вообще я не совсем понимаю теперешних богатых. Когда-то я был среди них. И тоже легко расставался с деньгами. Пока не расстался совсем. То ли это лень такая своеобразная – если невероятными усилиями заработал денег, то потом так неохота самому посчитать, поискать что-нибудь при строительстве – платят не глядя, сколько запросят. Этим, кстати, уже разбаловали современных строителей – суммы огромные, качество не гарантировано.

Я опять стал спрашивать по знакомым – кто, где, кому и за сколько строил печи. После опросов этих выяснил, что вполне смогу уложиться по деньгам в двадцать тысяч рублей за обе печки. Плюс стоимость материала. Такая цена была возможна и устраивала меня. Оставалось только найти человека.

И он нашелся! Через знакомых! Быстро!

– Петя чудесный, – говорили они. – На все руки мастер. И берет недорого. И родственник наш. Из Молдавии.

Чудесный Петя оказался крупным молодым мужчиной с явно выраженными южными чертами.

– Я не молдаванин, – сразу предупредил он.

У меня нет претензий ни к молдаванам, ни к прочим национальностям. Но все же я удивился:

– Неужели русский?! Такой чернявый южный русский. Не похож. Но русские все на себя не похожи.

– Я – гагауз, – разрешил Петя мои сомнения.

– Что это такое? – удивился я.

– Мы – славяне, но мусульмане.

Или:

– Мы – не славяне, но православные.

Или:

– Мы не молдаване и не любим их, – я быстро запутался в сложностях Петиного самоопределения.

– Ладно, получилась бы печка. А национальности любые интересны по-своему. Берешься за печку?

Петя брался. Грамотно разговаривал о ней. Приводил примеры собственных заслуг в печкостроении. Осуждал методы молдавской постройки печей. Рассказывал о виноделии, о своей жизни. Вел себя скромно и с достоинством. Вообще, казался чудесным Петей-гагаузом, мастером по печам.

Договорились о цене. У родственников его был дом в деревне неподалеку, так что вопрос с жильем решился. Питаться он тоже должен был у них. Все складывалось неплохо. Немного насторожили два высказывания Пети – о том, что в Карелии не умеют использовать такой ценный материал, как дикий камень. И что русский Ваня часто вообще нелепо все делает. Но я пропустил эти слова рано повзрослевшего на собственном вине Пети мимо ушей, списал их на тяжелую жизнь лишенных диких камней гагаузов.

Петя приступил к работе. Он действительно работал очень аккуратно и хорошо. Быстро уяснил конструкцию печи. Нарисовал, правда, ее с трудом, но бывшие милиционеры и не должны хорошо рисовать. Мы вместе ездили по магазинам, по стройбазам и выбирали кирпич. Огнеупорный нашли сразу, красный искали подольше. Я не слишком верю различным рекламщикам и их хитростям. Будь на их месте, я бы хитрил поинтереснее. Поэтому кирпич из известного теперь всей стране города Кондопога отмел сразу – знакомые сказали: не простоит и двух лет. А вот белорусский, чудесный, с гладкой облицовочной поверхностью, полным, без вкраплений и пустот, телом, сразу лег на душу. Сначала я думал, что хватит двух поддонов. Потом – четырех. В итоге на обе печи ушло восемь поддонов его, то есть две грузовые машины. Но тогда я еще не знал этого.