Белладонна - Аделин Грейс

Чего бы она только не отдала, чтобы прикрыть завесу в загробный мир и никогда больше за нее не заглядывать.

– А почему у меня в голове звучит твой голос?

– Полагаю, потому же, что ты можешь слышать меня, когда я говорю вслух.

Не будь он бестелесным, Сигна хорошенько встряхнула бы его. Но, не имея такой возможности, резко развернулась и шагнула к нему, охваченная гневом, придающим ей сил.

– Разве ты не видел, что я занята? – прорычала она. – Эта встреча была важна для меня.

Ангел смерти повернулся, словно мог видеть девушек сквозь стены.

– Но почему? Я думал, что только их матерям есть дело до таких созданий. Разве тебе не показалось странным, что две из них интересовались исключительно твоим состоянием и семьей? И едва ли спрашивали о тебе.

Как бы правдивы ни были его слова, ей меньше всего на свете хотелось соглашаться с ним. Поэтому она лишь упрямо заявила.

– Они должны стать моими друзьями.

– Твоими друзьями? – Он встал, и стол со стулом снова превратились в тени. – Зачем? Прежде я никогда не видел тебя такой…

– Такой разговорчивой? – наступала Сигна. – Никогда не видел меня в обществе?

Они стояли почти вплотную друг к другу. В такой близи от него кожа Сигны завибрировала, но не от страха, а от ощущения силы. Решительности. Перед ней стоял Ангел смерти, и поэтому не нужно больше притворяться. Следить за каждым своим словом.

Он наклонился, и тени его лица нависли над ней на расстоянии вздоха.

– Я никогда не видел тебя такой до тошноты кроткой и податливой. – И тут в нее полетела булочка и упала на грудь. Она едва успела схватить ее, прежде чем та упала на пол. – Ты ведь хотела съесть ее, разве нет? Так почему позволила мнению одного человека возвыситься над твоим желанием?

Она вцепилась в слоеное тесто.

– Я была вежливой. Есть определенные правила в таких ситуациях и…

– Ты была голодной. А если ты голодная, то должна есть. И к черту эти твои правила. – В его голосе звучали мрачные нотки. Горькое разочарование, которое, к сожалению, расстроило Сигну.

– И какое тебе до этого дело?

Вопрос зажег в его глазах неистовую ярость. Словно он стал самим адом и высасывал кислород из комнаты.

– Мне есть дело, потому что ты выше этого. Ты не рождена, чтобы быть послушной и зависеть от других. Если бы ты только приняла себя, представь, какая сила открылась бы тебе. Вообрази, на что ты стала бы способна.

– Хочешь сказать, способна забирать жизни? – Сигна шагнула ближе. – Вообразить призраков, с которыми смогу разговаривать? Как смогу бегать по поручениям мертвецов? Мне не нужно представлять, я уже так живу. Эта жизнь поглощает меня, но я хочу другого.

– Откуда ты знаешь? – настаивал он. – Когда ты только и делаешь, что бежишь, как узнаешь, чего действительно хочешь? Предпочитаешь провести жизнь, притворяясь, как сегодня с этими девушками?

Она швырнула в него булку, и, к ее изумлению, та не пролетела насквозь как нож, который она вонзила в него, а врезалась в тени.

– Уходи, – приказала она, как только пришла в себя после этого потрясения. – Ты меня не знаешь и никогда не узнаешь. Как ты сказал когда-то, мы оба очень заняты, а ты всего лишь отвлекающая помеха.

Он усмехнулся, и это прозвучало так по-человечески. Так по-мужски.

– Я пришел предложить помощь. Подумал, что убийцу будет поймать куда проще, если ты будешь уметь пользоваться своими способностями.

– Это не понадобится, – ответила она, даже не обдумывая предложение. – Я уже могу разговаривать с духами…

– Значит, ты не видишь перспектив в умении проходить сквозь стены? – не сдавался он. – Изменять тело и становиться невидимой. Погружаться в тень и стать самой ночью? Представь, что ты смогла бы выведать.

Конечно, ей пригодились бы такие способности. Но признать это означало принять его помощь, а у Сигны не было ни малейшего желания более развлекать его и тешить его эго.

– Всю жизнь я больше всего хотела избавиться от тебя. – Она расправила плечи перед давящими на нее тенями. – Каждую ночь, после каждой смерти я умоляла тебя оставить меня в покое. А сейчас ты предлагаешь мне помощь? – Слова не могли передать ее чувств. Ей не хватало жесткости, чтобы высказать мысли. – Я ненавижу тебя. Ненавижу все, что ты со мной сделал. Я выясню, кто убийца, и сделаю это без тебя.

Свет вокруг померк. Тьма росла и поглощала все по мере того, как Ангел смерти становился все выше, его гнев стал осязаемым и заполнил комнату. Люстра над ним затряслась, огни мерцали, как перед надвигающимся штормом. Солнечный свет, просачивающийся через окна, погас, как свечка.

– У тебя нет выбора. – От его голоса затряслись стены, две фарфоровые чашки упали на пол. – Я устал от этих игр. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Так же как знаю, что ты никогда не избавишься от меня, Пташка. А я никогда не избавлюсь от тебя.

Тряска прекратилась, и дневной свет ворвался в комнату, когда Ангел смерти вернулся в привычную форму.

– Наши занятия начинаются в полночь. Жду тебя.

Она только собиралась закричать, что ей нет до этого дела. Но как только открыла рот, со стола поднялась булочка и полетела ей прямо в рот, заглушая протест, который Ангел смерти отказывался слышать.

Глава 17

На голове Сигны пошатывалась книга настолько тяжелая, что у нее началась мигрень.

– Равновесие, Сигна, – командовала Марджори. – Грация. Двигайтесь грациозно.

Из угла, развалившись в удобной позе на зеленом бархатном диване, рассмеялся Перси. Марджори бросила на него красноречивый взгляд, давая понять, что он явно здесь лишний, но Перси не собирался спорить. Он нашел оправдание, что пришел просто понаблюдать за стараниями кузины научиться хорошим манерам и что его крайне забавляют эти попытки. Но виделось нечто тревожное в его сдвинутых рыжих бровях и взглядах, которые он бросал на горничных, носившихся по залам, подготавливая дом к приему гостей этим вечером.

Он и Марджори делали вид, что не замечают прислугу, и Сигна последовала их примеру, понимая, почему Перси так болезненно переносит подобные вечера.

– С грацией, Сигна, – повторил Перси чересчур наигранным голосом. У Сигны никогда не было брата, но она представила, что если бы он и был, то вел бы себя так же раздражающе. Казалось, будто он почти догадался, что вся ее учтивость просто ширма. Словно он читал это на ее лице и пытался вывести на чистую воду. Она изо всех сил старалась не обращать на него внимания, надеясь сохранить иллюзию, что является порядочной молодой девушкой.