Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк

В Российской Федерации насчитывается приблизительно 0,5 млн буддистов, причем есть вероятность, что цифра завышена почти вдвое. Подобная ситуация вполне объяснима: к буддистам зачастую относят и тех, кто постоянно практикует обряды этой религии, традиционно связываемой с определенными народностями. Российский буддизм обычно ускользает от внимания специалистов, изучающих особенности этой религии: их прежде всего интересует Азия или те небольшие группы, которые не так давно возникли на Западе. Тем не менее буддизм является одним из традиционных верований России, так же как православное христианство, ислам и иудаизм. В начале XVII в. «боярский царь» Василий Шуйский повелел племенам ойратов, пришедших из Джунгарии – северо-западного китайского Туркестана, – перебраться в степи нижней Волги, где они должны были охранять южные границы империи. Эти племена исповедовали буддизм, а также придерживались традиций шаманизма; во второй половине XVII в. внутри Российской империи они образуют Калмыцкое ханство. Это ханство исчезнет во второй половине XVIII в., когда Екатерина II отдаст эти земли в подчинение астраханскому губернатору.

Далее к востоку, в Сибири, по обе стороны огромного озера Байкал, распространился тибетский буддизм, прежде утвердившийся в Монголии. В том же XVIII в. Бурятия, к которой относятся эти районы, вошла в состав империи. Попытки православного духовенства обратить местное население в христианство имели ограниченный успех к западу от Байкала, в то время как буддизм продолжал распространяться на восток и юго-восток. Тогда же российская власть устанавливает контакты и заключает договоры с Маньчжурской империей, присоединившей Китай в середине XVII в.; этот регион русские воспринимали как буферную зону, отделяющую сферу влияния огромной империи от территорий, расположенных к югу от Амура. Правившие позднее российские цари с успехом проводили прагматичную политику наблюдения за небольшими народами, занимавшими огромные пространства. Чтобы облегчить переход кочевников-бурятов к оседлому образу жизни, была создана независимая буддийская церковь, управляемая Пандито Хамбо-ламой, а число лам и монастырей было ограничено. Несмотря на то что буддизм длительное время рассматривался как одна из форм язычества и считался чем-то вроде анимизма или шаманских верований, русские государи заботились о сохранении хороших отношений с народами, которые его исповедовали. Эту линию продолжил Сталин, в 1923 г. заявив в угоду дипломатическим и геополитическим интересам новой Советской России, что «малейшая ошибка, допущенная по отношению к маленькому калмыцкому краю, связанному с Тибетом и Китаем, для нашей работы окажется гораздо хуже, чем ошибка, допущенная по отношению к Украине». Изначально власти старались держаться в стороне от споров, возникших в глубине буддийской общины среди консерваторов и реформаторов, распространявших в начале XX в. сепаратистские настроения и предложивших проект объединения всех монгольских народов. Попытка казачьего атамана Семенова, командовавшего Белой армией в Сибири, содействовать становлению «Великой Монголии», задуманной монгольским ламой Неизе-гэгэном, а также теократический проект, предложенный бурятским ламой Лубсан-Сандан Цыденовым, находившимся в оппозиции к красным и к белым, действительно обеспокоили советскую власть. В конце концов Москва стала давить на бурятского ламу, реформатора Агвана Доржиева, которого поддерживали советские ученые, специалисты по буддизму, и который в итоге согласился представить свою веру как учение, совместимое с официальным советским атеизмом. Достигнутое соглашение вскоре было нарушено, поскольку новая власть запретила духовенству давать религиозное воспитание детям и подросткам, что привело к уменьшению числа монахов. Невозможность состоять в монастырских общинах также стала для верующих серьезным препятствием. Антирелигиозная политика 1930-х гг., ознаменовавшаяся арестом многих лам, разрушением храмов (около сотни на территории Калмыкии) и монастырских комплексов в Бурятии (власть утверждала, что там могут скрываться шпионы), поставила буддизм в СССР почти на грань исчезновения. Калмыков, кроме того, обвинили в «пособничестве» немцам и в конце 1943 г. депортировали в Среднюю Азию. В то же время Сталин, столкнувшись с немецкой угрозой, пожелал заручиться поддержкой национальных меньшинств, что привело к некоторым положительным сдвигам, в частности к созданию двух монастырских комплексов[86]. Помимо народов, традиционно исповедующих буддизм, эта религия в равной степени интересует множество европейцев, увлеченных восточными учениями, к которым относится и «теософия» Елены Блаватской, и русских, добившихся в 1909 г. разрешения построить в Санкт-Петербурге буддийский храм. Несмотря на интерес к «восточной мудрости», явно проявившийся в СССР тогда же, что и в Северной Америке и Западной Европе, обращения в буддизм оставались достаточно редкими. Один из духовных учителей российского буддизма XX в. бурят Бидия Дандарон умер в 1974 г. в ГУЛАГе, и лишь в 1990 г. в России была разрешена полная свобода вероисповедания. Это привело к мощному возрождению буддизма в тех регионах, для которых он являлся традиционным вероучением. Российский буддизм не представляет собой единое целое – об этом свидетельствуют конфликты, возникшие в конце 1990-х гг. в Санкт-Петербурге. Введенные в 1997 г. ограничения активности иностранных сект, возникших на базе общепринятых религиозных учений, в равной степени осложнили отношения между сторонниками различных школ. В Совете по взаимодействию с религиозными объединениями буддизм представлен исключительно российской буддийской общиной, возглавляемой Пандито Хамбо-ламой Дамбой Аюшеевым, что оспаривается различными группами и объединениями, ставящими под сомнение правоту стремлений официальных буддистских кругов объединиться вокруг Иволгинского дацана. Не менее явным остается интерес к возрождению более ранних буддийских практик и к традиционному шаманизму, что тоже вносит некоторые разногласия в ряды буддистов. Несмотря на незначительное число приверженцев этой религии в Российской Федерации, буддизм в огромном государстве, распростершемся на двух континентах и всегда претендовавшем на свое «евразийское» призвание, имеет символическое значение.

Было очень сложно представить, какая судьба ожидает Московское княжество, позже других ставшее одной из значимых областей северо-востока страны; на роль собирателя русских земель претендовали другие города. Город-государство со своими собственными институтами, Великий Новгород был гораздо богаче, а его владения простирались до Урала на востоке и берегов Ладожского озера на севере. Суздаль и Владимир также могли выступить в качестве грозного соперника, власть в них сформировалась раньше, чем в Москве, первые упоминания о которой относятся лишь к 1147 г. Владимиро-суздальский князь Юрий Долгорукий построил здесь первый деревянный кремль, однако в 1237 г. город захватили монголы и полностью его разрушили. Это трудное начало, однако, сменилось периодом постепенного роста могущества, которое выдвинуло Москву в ряд «привилегированных партнеров» монгольских ханов и сделало город постоянной резиденцией митрополитов Русской православной церкви. Москва прежде всего воспользовалась своим благоприятным географическим положением. Расположенная на берегах одноименной реки, она находится в бассейне Волги и Оки, недалеко от верховьев Дона, на перекрестке торговых путей, и связана с Новгородом на севере и Рязанью на юге. Правда, этот козырь мог использоваться лишь при наличии сильной политической власти, способной передаваться по наследству.