Пассажиры - Джон Маррс

Шабана снова посмотрела на мобильный телефон в своей руке, отчаянно желая, чтобы он зазвонил. Хотелось бы ей знать, как им пользоваться, но муж никогда не позволял этого. И потом, кому бы она могла позвонить? У нее друзей можно перечесть по пальцам, и ничьих номеров она не знает. Ей хотелось нажать на зеленую кнопку, как велел сын Рейанш, и поговорить с ним. Тогда она могла бы сказать ему, что происходит нечто непонятное и она напугана.

Внезапно Шабана вспомнила номер, по которому Рейанш однажды звонил, когда его малолетняя сестренка Адитья вдруг подавилась виноградиной. Как ни старалась Шабана, она не могла просунуть пальцы достаточно глубоко в горлышко малышки, чтобы выудить ее, так что Рейанш нажал на телефоне три девятки, и через несколько минут человек в желто-зеленой машине приехал и спас жизнь ее дочурке. Вихаан в те выходные избивал ее дважды: один раз за то, что подвергла жизнь дочери опасности, а второй – за то, что застал ее в слезах обнимающей фельдшера «Скорой», спасшего ей жизнь.

Быть может, тот, кто ответит на звонок по этому номеру, знает ее сына? Шабана с замирающим сердцем нажала цифры на телефоне, потом зеленую кнопку и поднесла его к уху. Никакого голоса в ответ, только тягучий гудок. Она повторила попытку еще дважды, но с тем же результатом.

На память ей пришли слова Рейанша, сказанные нынче утром. «Мир за этими стенами прекрасен, прими только шанс…»

Она должна верить в своего мальчика. Он был добрым сыном, и, что бы ни разыгрывалось на этом экране, она знает, что он ни за что не подверг бы мать опасности.

В горле у Либби пересохло. Направившись в угол комнаты, она взяла бутылку газированной воды из холодильника рядом с чайником и кофейником. Открутила крышку – вода зашипела – и сделала большой глоток, чувствуя, что все взгляды устремлены на нее.

Она знала, чего от нее ждут, но исполнить эту роль ничуть не рвалась. Очередная недосказанность Хакера зловеще повисла в воздухе, ожидая, когда же она спросит, что он имел в виду под тем, что Джуд «нуждается в ее поддержке».

Либби не добилась ни малейшего успеха в попытках убедить Хакера, что его образ действий омерзителен, и это ее чертовки огорчало. А еще ее тревожил вопрос о том, сколько ему известно о ее жизни за стенами этой комнаты и почему он счел необходимым показать членам жюри и миру, что стряслось в тот день на Монро-стрит. Тогда зрелище гибели целой семьи вернуло ее к воспоминаниям о беспросветном мраке собственной семьи, в свою очередь проявившимся возвращением приступов паники, а там и к диагнозу ПТСР.

Хоть она и медсестра психиатрического отделения, но страдала почти так же сильно, как некоторые из ее пациентов. В большинстве случаев ей удавалось как бы поделить себя надвое: одна часть была чуткой, сострадательной и профессиональной сестрой, а другая – чувствительной и порой надломленной женщиной, слишком уж часто преследуемой призраками былого. Хотя подобные личные травмы позволяли ей глубже понимать страдания пациентов, Либби страшилась, что рано или поздно работодатели заявят, что она недостаточно сильна для подобной работы, и отодвинут ее на какую-нибудь административную или вспомогательную деятельность. И то, что ее вынудили увидеть и пережить тот день на Монро-стрит заново столь публично, – отнюдь не на благо ее имиджу. Ее ненависть к жестокости Хакера обострилась больше прежнего.

– Я сыта его играми по горло, – заявила она. – Пусть кто-нибудь другой спрашивает, что он имеет в виду.

– Но вам он отвечает охотнее, – попыталась уговорить ее Фиона.

– Да, – подхватил Джек. – Может, дело в вашей кокетливости…

– Заткнитесь, Джек, – огрызнулась Либби. – Просто заткнитесь.

Он ответил кривой усмешкой.

Отхлебнув еще глоток, Либби отставила бутылку, направилась в центр комнаты и оглядела двенадцать экранов. Ее лицо обрамлял самый большой из них, да вдобавок еще пять поменьше показывали ее изображение в новостных трансляциях Би-би-си, Си-эн-эн, «Скай ньюс», Эм-эс-эн-би-си и «Эн-эйч-кей Уорлд Джапан». Остальные занимали Пассажиры. Нежеланное бремя выяснения, что же Хакер запланировал дальше, навалилось ей на плечи.

– Если это играет какую-нибудь роль, кое-кто взмыл в рейтингах популярности, – нарушил Кэдмэн тягостное молчание в комнате. – С момента прогулки по тропе памяти, или, как он ее называет, по Монро-стрит, соцсети просто с ума посходили по мисс Как-ее-там.

– И что говорят? – полюбопытствовал Мэттью.

– Давайте позырим. @киберагга14 говорит: «#либби такая отважная. #girlpower». @небеса_тот_же_рай пишет: «Единственная встала против Хакера. #pussypower». А @жидкаялюбовь69 говорит: «Душераздирающе. До сих пор глаза горят. Крепись, Либби». Хэштег #уважухаЛибби трендится на всех платформах. Наша девочка раскрутилась на весь мир.

– Только что хаяли мои туфли, а тут вдруг я героиня, – безразличным тоном откликнулась Либби.

– О, что до туфель, они по-прежнему любви не заслужили, – докинул Кэдмэн.

Сделав глубокий вдох, Либби устремила взгляд в потолок.

– Ладно, вы победили. Почему Джуду в ближайший час нужна моя поддержка?

– Я показал вам, каково послать человека на погибель; теперь я собираюсь продемонстрировать вам, что чувствуешь, подарив одному из них жизнь за чертой ордалий[12]. Потому что в течение следующего часа каждый из вас решит, кого из оставшихся шестерых Пассажиров вы хотели бы спасти. Пассажир, набравший большинство голосов у вас и широкой общественности, будет избавлен от гибели при столкновении автомобилей.

– Значит, чтобы спасти одну жизнь, мы должны отправить в могилу пятерых других, – возразила Либби.

– Каждому действию соответствует противодействие.

– Это очередное решение, принять которое невозможно.

– Вы уже в прошлый раз говорили, что это невозможно, но что-то я не вижу Билкис в ее автомобиле, а вы? Обладая решимостью, мотивацией и жадностью, можно претворить в жизнь что угодно. Если не верите мне, спросите Джека.

Стало еще очевиднее, что всякий раз, когда Хакер адресовал реплику Джеку, явно недоговаривая нечто известное только им двоим, тот отделывается молчанием.

– Не хочу, – уперлась Либби.

– Сохраните жизнь одному или убейте всех до единого, выбор за вами.

– Да разве это выбор, а? – Вернувшись на свое место, Либби сжала голову обеими руками.

– Прячась за своим положением членов жюри, все вы принимали решения о том, кого винить в ДТП, даже не потрудившись узнать, кем были жертвы на самом деле. Для вас они были лишь номерами дел. Но Пассажиры, сидящие перед вами, – не безличные цифры. Я собираюсь чуточку облегчить вам решение. Я дам каждому члену жюри возможность протянуть руку помощи одному Пассажиру – вы будете их расспрашивать, чтобы выяснить, почему ваши коллеги-присяжные и публика должны спасти их жизнь. Вы можете спрашивать их о чем пожелаете, а уж насколько честно отвечать, им самим решать. Но я полагаю, что ради собственного же блага каждому Пассажиру лучше быть предельно откровенным. Потом, когда каждому будет предоставлена возможность показать, чего он стоит, вы и публика определите единственного выжившего. Либби, не начать ли нам с вас? Кого вы хотели бы поддержать?