Клан Кеннеди - Георгий Чернявский

Оставим в стороне то, что разумел Джозеф-старший под «правильными суждениями». Они были далеко не всегда адекватными с точки зрения общечеловеческих ценностей. Важно то, чтб его сыновья попытались извлечь из родительских наставлений, а это зерно истины оказалось более близким к гражданскому сознанию, хотя сами сыновья, и Джон в их числе, отнюдь не стали воплощением добродетелей.

С самых ранних лет Джозеф Кеннеди стремился воспитать у своих детей собственные качества: амбицию, самоуверенность, дух соперничества, стремление постоянно быть на виду у публики. Уважительное отношение к отцу, несмотря на его тиранический нрав, сохранили все сыновья и дочери. А люди, которые хорошо были знакомы с будущим президентом, нередко писали о глубоком почтении, которое тот испытывал к главе клана. Об этом даже с оттенком удивления говорил, например, близко сталкивавшийся с Джоном Кеннеди сенатор из Флориды Джордж Смазерс. Это было тем более поразительно, что по отношению к матери, которая реально занималась воспитанием детей, у Джона прорывались отнюдь не самые одобрительные выражения. Однажды он негодующим тоном, чуть ли не презрительно произнес: «Моя мать всегда либо находилась на каком-нибудь парижском модном шоу, либо стояла на коленях в какой-нибудь церкви. Она никогда не была с нами, когда мы действительно в ней нуждались». Это было явно несправедливое суждение, навеянное минутным впечатлением. Но, безусловно, элемент критического настроения по отношению к матери, к ее строгому следованию канонам религиозного воспитания детей, подавлению эмоций, наряду с любовью к роскоши, у Джона сложился в детские годы. Он единственный раз позволил этому настроению вырваться наружу, что, очевидно, больно ранило Розу, если она прочитала слова сына. Скорее всего, она действительно о них узнала, так как сказаны они были уже во время президентства, когда пресса разносила на всю Америку каждое необычное, тем более критическое, высказывание главы государства, особенно затрагивавшее семейные дела.

О том, что слова Джона были не вполне справедливы, свидетельствуют воспоминания его братьев и сестер, в частности Юнис, которая говорила о матери: «Она находилась с нами всё время». Да и собственный дневник Розы Кеннеди отнюдь не свидетельствует об отсутствии внимания к детям. В дневник заносились малейшие подробности их жизни, достижений, успехов, неудач, причем Роза реагировала на эти события эмоционально, не вынося чувства на широкое обозрение, а доверяя их именно дневнику.

Характер Розы Кеннеди, ее католическое воспитание, религиозные убеждения диктовали ей сдержанность, которая не всегда должным образом оценивалась детьми, да и другими окружающими воспринималась как душевная черствость. Забегая вперед отметим, что, когда ей сообщили о гибели сына-президента 22 ноября 1963 года, она, почти не изменив выражения лица, произнесла: «Мы выдержим и это», а затем спустилась к океану и несколько часов в одиночестве бродила по берегу.

Джон рано стал присматриваться к девочкам, ухаживал за ними, не проявляя, впрочем, серьезных симпатий к конкретным очаровательным юным особам. О его детских романах в огромной мемуарной литературе нет упоминаний. Но что такое физическая близость, юноша узнал рано — в семнадцатилетнем возрасте, причем не с какой-либо подругой, а в публичном доме Гарлема, который славился развратом и проституцией. Летом 1934 года вместе со своим школьным товарищем Лемом Биллингсом Джон отправился в авантюрное «путешествие» по Гарлему. Скорее из любопытства, чтобы узнать «про это», они забрели в публичный дом. Там им показали некий порнографический фильм, после чего одна из обитательниц забрала Джона в свою комнату (Лем отправился к другой) и обучила его нехитрому ремеслу. Хотя в борделе преобладали негритянки, юноши выбрали белых партнерш. Оказавшись на улице, мальчишки пришли в ужас, что могли заразиться дурной болезнью. Пришлось обратиться к венерологу, который успокоил юных пациентов.

После первого опыта, оказавшегося удачным, Джон расхрабрился. Трудно сказать, насколько правдивыми были его письма тому же Л ему Биллингсу, написанные осенью 1934 года, но, видимо, доля правды в них всё же содержалась. А Джон здесь буквально хвастал своими новыми успехами на любовном фронте, рассказывал, с какой готовностью идут молодые дамы на кратковременную, подчас разовую, сексуальную связь с ним. Биллингсу сообщалось также, что в общем-то расходы на «очаровательных блондинок» не очень велики.

Джозеф-младший окончил школу Чоэйт в 1933-м, а его брат в 1935 году. Последние годы, проведенные в школе, показали, что Джон стал более серьезным, значительно больше внимания уделял изучаемым предметам и выполнял задания на максимально высоком уровне. В результате он добился того, что казалось недостижимым, — почти догнал своего брата, который считался образцовым учеником. Средний финальный балл Джо составлял 75, а Джона 73.

В своем заключительном докладе об успехах и поведении Кеннеди-младшего в Чоэйте его наставник Джон Махер писал, что Джон стал пунктуальным, аккуратным (впрочем, с оговоркой, «насколько позволяет его природа») и, главное, «утратил чувство, будто все учителя являются его противниками, которых следует перехитрить любым способом».

За два года до этого предполагалось, что старший сын по окончании школы поступит в Гарвардский университет. Однако, посоветовавшись с профессором этого университета юристом Феликсом Франкфуртером, считавшимся одним из мудрых людей современной Америки, Джозеф-старший изменил решение. Франкфуртер сказал: «Если бы это были мои дети, я знаю, как бы поступил. Я послал бы их в Лондон, чтобы они провели год с Гарольдом Ласки, которого я считаю величайшим учителем во всем мире». Мнение это было спорным, но авторитет Франкфуртера был настолько высок, что Джозеф-старший беспрекословно последовал совету.

В результате сразу после окончания школы в 1933 году Джо отправился в Лондон на годичное обучение в Школе экономики, которой руководил видный деятель Лейбористской партии и известный ученый-социолог Гарольд Ласки. Со стороны отца семейства это было экстраординарное решение, ибо Джозеф отнюдь не собирался превращать сына в социалиста. Свое решение, с которым согласился сын, Джозеф-старший объяснял так (не упоминая, впрочем, о совете Франкфуртера): «Я не был согласен ни с чем, что он (Ласки. — Л. Д., Г. Ч.) писал. Мы были на противоположных полюсах. Но я никогда не учил мальчиков осуждать кого-то только потому, что он мне не нравился. Они узнали от меня довольно много, и я решил, что им должна быть предоставлена возможность познакомиться с чем-то умным и живым на другой стороне». Из этого заявления вытекало, что не исключалась и отправка в Лондон Джона, когда он окончит школу.

Школа экономики Ласки была избрана не только потому, что ее руководитель являлся блестящим педагогом и незаурядным исследователем, но и потому, что дети Кеннеди могли получить здесь разносторонние знания и самостоятельно научиться анализировать экономическую и социально-политическую действительность. Это была не конкретно-экономическая школа, а школа политической экономии и экономической политики.

Конечно же, политические позиции капиталиста и биржевого дельца Джозефа Кеннеди были противоположны взглядам левого социалиста Гарольда Ласки. Но дело состояло не только в том, чтобы сыновья услышали противоположное мнение, и даже не в том, чтобы дать им возможность научиться мыслить самостоятельно. Это была слишком высокая цена, чтобы потратить драгоценный карьерный год.