Выжить вопреки - Игорь Викторович Поляков

Не отрывая взгляда, она преодолела разделяющие их метры, и обрушилась на добычу. Погрузив в шею свои зубы, она, захлебываясь, вбирала в себя эту солоноватую жидкость, несущую жизнь.

Ощущение поглаживания по голове. Странное прикосновение. Странное своей необъяснимостью, и появившееся незаметно для неё. Ласковые и нежные касания, давно забытые и поэтому такие желанные.Она даже замерла, перестав пить кровь. Воспоминания пронеслись в голове с быстротой молнии.

«Мама также перед сном гладила меня по голове, но убитая мной добыча не может этого делать. Она должна содрогаться от страха и ужаса смерти».

«Утоли мною голод и стань сильнее», - услышала она спокойный голос, возникший внутри неё.

Она подняла голову и встретилась глазами со своей добычей.

«Посмотри, сколько мяса», - он руками распахнул шкуру, обнажив грудь.

Бугристая кожа, покрытая корками, ярко-розовой мясистой тканью с зеленоватым отделяемым, стекающим в чистый снег. Резкий зловонный запах этого заживо гниющего тела ударил в её чуткий нос.

«Это прекрасная пища, возьми меня, утоли мною голод».

Она исторгала из себя свернувшуюся кровь, куски неперевареной зайчатины, ощущая себя мерзкой бездонной клоакой. Запах гниения не давал вдохнуть чистый лесной воздух.

«Ты не сможешь выжить, ты сдохнешь от голода, если не научишься пользоваться любой белковой массой».

Он уходил, оставляя в своих следах кровь, от вида которойболезненно сжимался её пустой желудок. Холод пробирал до костей, и, главное, - она уже не ощущала себя сильной здоровой самкой, хозяйкой этого мира.

Она замерзнет и умрет.

И, может быть, это хорошо.

Видеть сны-5

9.

Они шли по сосновому бору. Под ногами хрустел сухой мох, мощные стволы деревьев уходили вверх и запах, потрясающе вкусный запах, который Инна вдыхала полной грудью, наслаждаясь им всё время нахождения в лесу. Упавшие сосновые стволы, не выдержавшие землетрясения, хоть и встречались часто, но не портили картины. Это были мертвые колоссы, погибшие в битве с планетой, но не сдавшиеся врагу. Когда приходилось перебираться через такой ствол, Инна испытывала странный благоговейный трепет, словно это было живое существо – погибшее, но не смирившееся.

Разрушенный город с постоянным трупным запахом и постоянным ощущением опасности остался позади. У них не было еды, неизвестно, что будет впереди, но Инна была счастлива. Она шла, блаженно улыбаясь, ощущая любовь ко всему окружающему её миру, ласково проводя рукой по шершавым стволам сосен. Она любовалась впереди идущим мужчиной. Впервые в её жизни она была уверена, что этот странный представитель противоположного пола будет рядом в трудную минуту, защитит от опасности, накормит и согреет.

Прожив без отца всю жизнь, она не знала, что такое возможно в реальной жизни. Окружающие её в прошлой жизни субтильные юноши сами требовали заботы о себе, на их худосочные тела жалко было смотреть, а если встречался сильный представитель мужского племени, то, как правило, он больше хотел, чем отдавал, больше любил себя, чем окружающих.

Иван для неё тоже еще был непрочитанной книгой, она видела его разным - добрым и внимательным, равнодушным и безжалостным, но он был добр к ней и безжалостен к врагам, а что еще нужно для её инстинкта самосохранения и продолжения рода. Она беспокоилась, но только чуть-чуть, и только на то, что он не обращает внимания на неё, как на женщину, но стоит ли переживать по таким пустякам, он всего лишь мужчина, а, значит, не сможет устоять.

Иван обернулся и пристально посмотрел на Инну, которая, тоже остановившись, растерялась - что, еще и мысли читает?

- Ты ничего не чувствуешь? - глубоко вдохнув носом, спросил он.

- Что чувствую? – ответила Инна, осознав, что не может спрятать свои мысли.

- Запах. Где-то горит.

Инна вздохнула и ощутила слабый запах дыма. Несколько птиц пролетели и среди них каркающая ворона с той стороны, откуда шел запах.

- Не нравиться мне всё это. Давай прибавим шаг, - сказал Иван.

Минут через десять они вышли на просеку, по которой была проложена высоковольтная линия. Иван, сбросив с плеч мешок, быстро полез по железной конструкции вверх. Взобравшись на четыре пролета вверх, он посмотрел вдаль.

Наверху ветер был уже значительно сильнее, и он нес явственный запах гари. Край бора, в который они зашли часа два назад, уже горел. Стена огня, подгоняемая ветром, двигалась по верхушкам, быстро перескакивая с дерева на дерево, и это было заметно даже издалека. Спустившись, Иван, говоря на ходу, пошел, ускоряя шаг к лесу:

- Лес горит. Догонит нас очень быстро. Теперь придется бежать, - он перешел на бег и Инна, испуганно обернувшись на пока еще прекрасные в своей исполинской силе сосны, бросилась его догонять.

Бегать она не любила (бессмысленное монотонное занятие, во время которого сильно потеешь) и, поэтому вскоре начала отставать от размеренно бегущей фигуры Ивана. К тому же приходилось преодолевать препятствия, созданные природой и стихией. Её уверенность, что Иван поможет и спасет, начала ослабевать, - он ни разу не обернулся посмотреть на неё, он не предложил понести тяжелый рюкзак.

Запах пожарища стал сильнее, мелкие лесные жители, не обращая внимания друг на друга, бежали, летели, прыгали в том же направлении, что и бегущие люди. Спина Ивана мелькала уже на значительном расстоянии.

- Иван! – страх быть брошенной, паника, сильная усталость и желание жить, всё смешалось в крике Инны. Споткнувшись, она упала лицом в мох, вдохнув его влажность и закашлявшись.

Через минуту сильные руки подняли её. Иван спокойно смотрел на её мокрое от слез лицо с налипшими сухими сосновыми иголками, затем, обняв и прижав к своей груди, успокаивающе сказал:

- Скоро должна быть река, нам надо добраться до неё быстрее, чем нас догонит пожар. Соберись с силами и давай двигаться дальше, - он снял с плеч Инны рюкзак, закинул его на плечо и побежал дальше, оглядываясь на бегущую за ним Инну.

Бежать стало легче и не только потому, что Иван был рядом: за плечами не было рюкзака и поверхность пошла под уклон. Продираясь сквозь мелкий сосняк, они выскочили на поляну, после которой лес изменился, - среди елей встречались березы и осины, под ногами не мох, а трава. Лес стал гуще и сложнее