Охота на купидона - Елена Чалова

– Но-но! – сердито крикнул Марк. – Это что за инсинуации? Я не обязан помнить всех двоюродных теть и сестер, разбросанных по просторам нашей необъятной родины и за ее пределами. Что ты так на меня смотришь?

– Не обязан, значит? – Тон тетушки не сулил ничего хорошего. Марк почувствовал беспокойство.

– В чем дело? – Он встал, осторожно стряхивая с себя детей. Почуяв папину тревогу, малыши примолкли и уставились на тетушку.

– Что ж, детки, вот у вас и появится возможность познакомиться с бабушкой. – Демонстративно игнорируя Марка, тетушка обратилась к малышам. Те новость восприняли как-то без энтузиазма и устремились к отцовским ногам в надежде опять поиграть в лазалку.

– С какой бабушкой? – тупо переспросил Марк.

– С твоей матерью, мой ушибленный на голову мальчик. Или ты забыл, что когда-то у тебя была мама и ее звали Валентина? Теперь она живет в Америке и называет себя Тиной.

Марк сел на ковер. Мальчишки, издавая восторженные вопли, полезли ему на плечи. Лана с тревогой взирала на мужа.

Конечно, у него была мама. Вот папы не было, и этот факт стоил Марку многих неприятных минут в том возрасте, когда мальчишки хвастаются друг перед другом:

– А вот мой папа может…

Достижения отцов бывают разными – от выпить залпом стакан чего-то до купить настоящий танк. Малышам не так важно, что именно может папа, главное, чтобы он был, чтобы личный мирок ребенка состоял из двух половинок. Позже критерии мальчишек несколько меняются и уже круто небрежно бросить, ловко застегивая лыжи или возвращая к жизни подружкин мобильник: «Отец научил». Само собой, не все семьи в классе были полными, хватало и разведенных, и матерей-одиночек. Но лишь у Марка в графе «отец» стоял абсолютный прочерк, за которым не просматривалось ни умершего, ни бросившего семью, вообще никакого человека. Валентина не сочла нужным соврать или рассказать правду. Просто поставила прочерк в жизни сына – и все.

Только один раз Марк спросил у мамы, кто его отец.

– У тебя нет отца, – холодно ответила та.

– Но ведь от кого-то ты родила? И отчество…

– Не говори глупостей, – отрезала мать. – Я дала тебе отчество моего собственного отца, ты мог бы и сам это заметить. А остальное – не твое дело.

И Марк больше ни о чем не спрашивал. Не было вопросов, произнесенных вслух, но это не значит, что они не терзали душу мальчика. И самый главный вопрос: почему он вообще появился на свет? Валентина столь очевидно не испытывала к сыну никаких особых чувств, что Марк порой удивлялся: зачем она вообще рожала? Залетела по молодости и глупости? Так могла бы аборт сделать.

Еще Марка всегда удивляло, какими разными оказались родные сестры. Старшая Раечка по характеру была девушкой смешливой, сентиментальной и доброй, хоть, может, и не слишком умной в плане учебы. Она рано вышла замуж, бросила техникум, так и не окончив его, и всю жизнь была при муже: создавала уют в доме, вкусно готовила и встречала своего Мишу после работы. Младшая Валентина училась прекрасно, ум имела практический, но ни веселостью, ни женственностью не обладала. Она окончила Плехановский институт, устроилась на хорошую работу в министерство, прекрасно одевалась, от нее всегда пахло дорогими духами и импортными сигаретами. Она немного презирала домоседку Раечку, которая быстро располнела, обожала сентиментальные романы и фильмы и не слишком следила за модой.

Сколько Марк себя помнил, мать обращалась с ним как со взрослым: никаких телячьих нежностей. Если мальчику хотелось поплакаться или просто вкусно поесть, он шел к тетушке. Та всегда хлопотала в теплой, вкусно пахнущей кухне. От матери пахло дорогими духами и табаком, а от тети Раи – корицей и теплым хлебом. Тетя носила яркие шелковые халаты, красила волосы хной и укладывала их в высокую халу. Она учила Марка не экономить на одежде, следить за собой, слушать людей и обращать внимание на мелочи. Они вместе ждали с работы дядю Мишу, садились за красиво накрытый стол, ужинали и рассказывали друг другу, как прошел день. С возрастом Марк понял, что он нужен дяде с тетей не меньше, а то и больше, чем они ему. Своих детей им Бог не дал, и они искренне любили мальчика, изливая на него нерастраченную родительскую нежность.

И когда мать собралась уезжать на ПМЖ в Израиль, Марк, глядя ей в глаза, сказал:

– Я не поеду. Моя семья здесь.

Валентина пожала плечами, но сыну исполнилось шестнадцать, и она, видимо, испытала облегчение оттого, что не надо тащить за собой мальчишку. Дядя Миша умер, когда Марк учился в медицинском институте на стоматолога. Марк заботился о тетушке и вспоминал о матери, только если тетя Рая пересказывала ему письма, которые сестра изредка ей писала сперва из Израиля, а потом из Америки.

Марк курил. Затягивался дымом, чувствовал, как першит в горле и подбирается судорожный кашель. Кашлял и снова затягивался дымом. Как врач, он понимал, что желание покурить для человека некурящего является признаком реакции, которая закрепилась как флажок стресса, и ничего хорошего эта сигарета (нагло стрельнутая у каких-то дедов) не даст. Мерзкий вкус во рту и сухость в горле. И все же каждый раз, как извилины мозга начинали завязываться бантиком от накативших проблем, желание покурить становилось просто непреодолимым.

– Дай и мне затянуться. – Лана села рядом с мужем на лавочку в одной из тенистых аллей, ведущих к пруду.

– Еще чего! – Марк быстро загасил сигарету и метким щелчком отправил ее в урну. – Не буду я травить мать моих детей.

– А ведь я раньше курила, – меланхолично заметила Лана. – Когда училась на юрфаке.

Почти все курили, особенно на стадии изучения судебной медицины.

– Мы тоже курили… на разных стадиях, – буркнул Марк. – Однако то было давно. Теперь мы с тобой родители и не можем позволить себе быть рабами таких вредных привычек.

– А что мы можем себе позволить?

– Ну… – Марк искоса глянул на жену. – В принципе все остальное.

– Марк, ты спятил? – Лана оглянулась через плечо: на соседней лавочке, видневшейся сквозь кусты жимолости, азартно разгадывала кроссворд парочка пенсионеров.

– Вот что ты вечно… сама нарывается, а потом «спятил»! – Муж отодвинулся, обиженно сопя.

– Я имела в виду: можем ли мы себе позволить мирную жизнь, без приключений и прочих странностей?

– Думаю, это болезнь роста, – философски заметил Марк. – Пройдет.

– Какая болезнь роста? У нас с тобой кризис среднего возраста на пороге!

– Не знаю, не знаю, до кризиса давай-ка еще подождем. Или отметим его очередным приключением.

Лана хмыкнула.

– Ладно, оптимистичный ты мой. В данной-то ситуации что делать будем?

– Давай я поеду в город на встречу со Стасиком. Позвоню в такси и попрошу встретить… нашу гостью.

Мобильник грянул в кармане Марка так неожиданно, что пенсионеры на соседней лавочке замерли и даже слегка пригнулись.