Ступени в вечность - Людмила Минич

— Так Такхур взаправду меня от Великого спрятал? Не врал он?

Ведатель притворно вздохнул.

— Опять вернулись к началу, — усмехнулся он. — Как же не хочется верить бедной маленькой Маритхе, что даже Великий не так уж велик в своём могуществе!

— Такхур… он же не Ведатель даже, — перебила его девушка. — Он такой же, как я! Как все! Не мог он там просто! Помог ему кто-то!

— И на кого же ты думаешь? — усмехнулся он её глупой мысли, слегка покачал головой. — Такхур… И простой человек может Ведателя надуть, если кое-какие штучки знает да собой хорошо владеет. Не о тебе, конечно, речь, — ввернул он по обыкновению. — А Такхур далеко не прост оказался. Во всяком случае, не так, как представиться хочет. Простой Ведатель, конечно, не заметит, но я различил печать…

— Какую? — не выдержала Маритха, когда поняла, что продолжать он не будет.

— Тайных знаний. Всего лишь Первый круг, но и то удивительно. Он был при Храме. Очень давно, — пояснил, видя изумление девушки, — но был. И не простым прислужником. Из него Ведателя взращивали. Значит, есть у него… — он не закончил.

— Что есть? — подстегнула Маритха.

— И глаз… и ухо… И Нить он слышит. Не помнит о том ничего, но знание не уходит, какие печати ни накладывай… Дремлет…

— Как это, не помнит?

— Печать накладывают редко, и лучшие Ведатели над тем суетятся, — небрежно бросил он. — Выгнали твоего Такхура вон из Храма. За что, это скрыто теперь навсегда. А тайные знания Первого посвящения запечатали. Так поступают, когда будущий Ведатель уходит из Храма.

— А Ведатели уходят?

— Почти никогда. Однако знание запечатать можно, а дар остаётся… Наверняка Такхур за свою жизнь много чего натворил. И Ведателей обводил. И за сокровищами Бессмертных успел поохотиться. — Он коротко усмехнулся. — И с адика ухитрился побрататься. Это мало кому удаётся. Они свои тайны от людей охраняют. И пару у них выучился накладывать. Да здорово так. Он мне нравится… определённо…

Ведатель сплёл свои тонкие пальцы, задумчиво глядя мимо Маритхи.

— А что с ним случилось? С ними со всеми? — Девушка вспомнила, как в страхе метались её похитители.

— Ничего. Очнулись уже. Крепкие у них головы.

— Как ничего? — Она сжала кулаки. — Я думала… Думала, ты их… Они же злодеи проклятые! Они меня чуть…

— Вот ты и разбирайся. Если хочешь. А мне дела нет. И настроения сводить с ними твои счёты тоже не было. Я за тобой пришёл, раз звала.

Маритха, наконец, сообразила, к чему клонит Ведатель.

— А ты один из всех меня услышал, потому что… Нить мою привязал?

— А ты упрямая. — Он засмеялся хорошим смехом, что так понравился девушке ещё в пустоши. — Не преминула напомнить, что я кое-что подправил без твоего соизволения. Но, — подмигнул он, — ведь к твоей же пользе! Согласись же, наконец, женщина! И стоит ли рисковать, оставляя тебя без глаза, когда защита — чувствую я — тебе ещё понадобится? И не раз… Кто тогда придёт? Великий? Его верный Первый хранитель? А видела ли ты от них хоть что-то, кроме пустых обещаний и пустых речей, ласковых и не очень? Припомни! Давай, Маритха!

Она уже открыла рот, когда поняла, что возразить ей нечего. До сих пор… да, до сих пор добро она видела только от Ведателя, сидящего перед нею. Пускай он сам говорит, что не просто так, не даром. А вот от других, что сулили ей без всякой выгоды помочь, ничего не досталось, только одни беспокойства… а ещё по всей Табале странная охота за ней развернулась. Маритха непонимающе крутила головой: и как она раньше этого не сообразила? Великий, Великий… Такой добрый, такой хороший с виду… А что он ей такого хорошего сделал?

— Повторю ещё, раз ты теперь готова слушать: это всего лишь маленький узелок, это не больно и не опасно. Ты никогда бы не заметила, если б не Раванга. Это не проклятье, не сглаз, не наговор. Всего лишь ещё одно новое слово в песне твоей Нити. И не самое худшее, можешь мне поверить!

Девушка невольно перевела взгляд на муштары, увешавшие все стены. Одно слово в песне… Надо же, как сказал.

— А ты что, песенник?

Вряд ли Ведатель будет торговать муштарами. Песенники же, перебиравшие кучу этих блестящих струн, толстых и тонких, всегда приводили Маритху в величайшее восхищение. Хотя, правду сказать, встречались они ей не часто. Редко кто отвалит столько золотого песка да ещё к тому полжизни потратит, чтобы овладеть муштаром.

— И это тоже, — протянул знакомый Маритхи, вглядываясь куда-то вдаль.

— А что тебе нужно от меня?

Неизвестно, отчего она сдалась. То ли слова его запутали, то ли боль стала наконец нестерпимой.

Ведатель медленно, словно нехотя, поднялся со своих подушек, опустился на шкуры рядом с Маритхой.

Ну вот, подумала девушка, теперь-то он себя покажет.

Не спеша, своими тонкими пальцами он оплёл её запястье, замер, прислушиваясь к чему-то. Девушка вспомнила Равангу, точно так же легко сжимавшего её кисть. Но мурашки не побежали вверх, к сердцу. Вместо того в измученную плоть влился лёгкий холодок. Маритха чувствовала, как он двигался внутри, унося зудящую боль. Вот и вверх поползло. Девушка уже блаженно потянулась, ожидая, как эта свежесть успокоит и плечо, но, поднимаясь, холод стал царапать. То там, то тут искры боли становились невыносимыми. Охая, она вцепилась в руку Ведателя. Скребущий вихрь дошёл до плеча, и тут уж Маритха не выдержала, заплакала, пытаясь вырваться, отталкивая его. Но высвободиться из его цепких пальцев оказалось невозможно.

Между тем вихрь унёсся, вырывая боль и забирая её с собой. Девушка с удивлением прислушивалась к тому, как последние неприятные искры ускользают прочь. Лёгкий холодок утёк за ними. И плечо, и кисть все ещё ныли, но тупо, слегка. Она двинулась, и занозы внутри сдвинулись тоже. Однако терпеть уже можно без труда.

Ведатель разжал пальцы, но Маритха сама продолжала стискивать его руку. Ткань его одеяния оказалась на диво тонкой, почти невесомой. Как это ему хватает одного лишь арчаха, чтобы в такой мороз согреться…

Девушка ждала. Он всего лишь глядел.

Зачем же он сюда её притащил, не удержала Маритха свою мысль и тут же досадливо отдёрнула руку.

— И когда же снова заболит? — спросила девушка и тут же пожалела о своей резкости.

Ведатель легко поднялся, оставив её валяться на шкурах.

— Не беспокойся, — повторил в который раз за ночь. — Этого не случится.

— Но уже было так… что боль прошла, — неуклюже попыталась она исправить ошибку. — А потом вернулась.

— Неудивительно. Твой хранитель постарался на славу, — небрежно бросил он в ответ. — Тогда я только силу дал, чтобы добраться сюда без помех. Боль никуда не исчезла, ты просто её не замечала.

— Ты великий лекарь?

Он тихо засмеялся. Ещё один его смех.