Теневик. Конец войны - Денис Старый

В Ставке давно недовольны всем тем, чем занимается Сенцов. Это выбивалось из четкой системы, основанной на материализме и атеизме. Особо сложные отношения складывались с Лаврентием Павловичем Берией, народным комиссаром внутренних дел, который требовал от Сенцова материалистического объяснения всем тем явлениям, с которыми едва ли не ежедневно здесь сталкивался майор.

— Товарищ майор госбезопасности, летуны на подходе! — сообщил младший лейтенант ВВС, отвечающий за связь со всеми подразделениями, что должны участвовать в операции по уничтожению башни Дона.

Сенцов наблюдал за барьером, находясь в это время на крыше командно-штабной машины, которую армейцы некогда затрофеили у немцев и приспособили под собственные нужды.

— Товарищ майор, так что, дать отбой бомберам? — выкрикивал связист, высовывая голову из дверей штабной машины.

Уже потеряно было шесть самолётов, которые пытались бомбить башню Дона. У одного отказал двигатель, в двух других в одну минуту умер весь экипаж, ещё были противоречивые данные, позволяющие сделать вывод — люди на борту сошли с ума. Шесть экипажей погибло, шесть машин было разбито. А связист был именно из лётной части, именно там служат наиболее грамотные специалисты по работе с радиотехникой. Так что он впитал в себя страхи летунов перед Башней, вот и волновался.

— Никаких отбоев! — сказал Сенцов, придавая своему голосу большей мощи, благодаря использованию энергии Альфы.

— Есть никакого отбоя! — воскликнул связист, который теперь готов был хоть глотку зубами перегрызть тому, кто скажет свое слово против слова майора.

Такова была Сила и одна из способностей майора. Он умел убеждать, придавая своим словам дополнительную мощь.

— Всё или ничего… — пробормотал Олег Кондратьевич Сенцов.

Он прекрасно понимал, что если сейчас три пары фронтовых бомбардировщиков и один стратегический бомбардировщик, несущий наиболее мощную бомбу, потеряют управление и упадут, то упадёт не только карьера, но и голова с плеч Сенцова. Такую ошибку ему уже никто не простит.

Но майор рисковал. Это был последний шанс — нужно взорвать барьер изнутри. И именно от этой операции, пусть сырой, неподготовленной, зависит жизнь Сенцова, его людей, да и будущее страны.

Если ничего не делать, изменённые обязательно выйдут из Башни. Когда это произойдёт? Может, через день, через два, через неделю, когда уже определённо нельзя будет скрыть ситуацию даже от самого мало интересующегося красноармейца.

Что тогда произойдёт? Весь 3-й Белорусский Фронт узнает, что существуют изменённые, что есть какой-то там барьер, который нельзя проломить силой оружия. Какие тогда расписки о неразглашении брать, чем угрожать? А если таких говорунов будет и больше, чем шестьсот тысяч человек? Неизбежно слухи и сплетни распространяются и на другие фронты и в скором времени пойдут гулять по всей стране. Сенцов не хотел и представлять, что тогда начнётся. Повальная истерия на фоне мистификации! Так разве уже мало этого по стране гуляет? Сколько шарлатанов и отъявленных мошенников были уже отловлены, в том числе и благодаря особому отделу Альфа? Много, очень много!

А эту волну и вовсе будет не остановить.

Сердце Сенцова забилось чаще. Уже, пусть и вдалеке, видимые лишь в бинокль, но показались самолёты, явно заходящие на Башню Дона. Он смотрел на очертания крыльев в небе и порывался отдать приказ на отбой, но что-то его всё же остановило.

— Всё или ничего… — пробормотал сам себе майор госбезопасности Олег Кондратьевич Сенцов.

— Артиллеристы запрашивают разрешение на удар. Видят бомбардировщики, — сообщил связист, при этом сразу же вновь спрятался в командно-штабную машину — без сомнения, выполнять свою работу.

Всё же энергия майора, хоть её и не столь много, действует.

— Учётное время захода на цель — три минуты! — на разрыв глотки орал из машины связист.

Сенцов, оглянувшись по сторонам, чтобы никто его не увидел, осенил себя крестом и стал бормотать «Отче наш». А ведь ещё не так давно Олег Кондратьевич был убежденным атеистом. Мало того, в двадцатые годы, будучи еще совсем юным, но убеждённым большевиком, он сам принимал участие в разрушении не одного десятка храмов. Но теперь Сенцов знает точно: есть сила в религии, есть нечто в иконах, в крестах, живёт эта искра в людях, которые молятся Богу. Он не мог сказать, есть ли Бог, ибо чуточку в нём ещё оставалось от того, кто вечно ищет объяснение всему с позиции науки и разума. Но он всё равно молился…

— Бах, бах, бах! — прозвучал взрыв, показавшийся самой лучшей мелодией, которую только слышал в своей жизни майор.

Он схватил бинокль, всмотрелся в то место, куда удалось проникнуть группе, которую товарищи уже списали как смертников.

— Спасибо! — растерянно сказал майор госбезопасности Сенцов, посмотрев в небо.

А после он обратил внимание, как большое пространство, окружающее башню, покрылось электрическими всполохами, как эти сполохи стали собираться в небольшие шарики, словно шаровые молнии, а после начали взрываться. Пелена исчезла, открывая взору истинную картину: как именно выглядит сейчас построенная в XIX веке твердыня, которая была облюбована сильными изменёнными.

— Что это? — спросил связист, который успел забраться наверх штабной машины и даже притащить с собой телефон. — Артиллерия просит разрешение, но хотят услышать пароль.

Голос связиста был растерянным, он не отводил взгляд от этой картины и всё смотрел, как красиво исчезает барьер.

— Словно волны расступаются, а еще… Это Северное Сияние, — прокомментировал связист.

Сенцов мельком подумал, что каждый по-своему воспринимает, как разрушается барьер. Ведь майор видел что угодно, но не воду и не Северное Сияние.

Это были молнии. Буйство электричества.

— Дон тринадцать, — выдал ключевую фразу в трубку Сенцов.

— Ох ты ж ***, а это что за упыри? — в ужасе прошептал связной, рассмотрев в бинокль измененных.

Сенцов подумал, что его команде нужен свойспециалист-радиотехник. Да и всё равно, от многих, кто находится теперь непосредственно рядом с башней Дона, невозможно будет скрыть, что на территории этой фортеции происходило нечто необъяснимое.

Так что… В Отделе Альфа — плюс один сотрудник.

* * *

Вспышка от взрыва и грохот случились с разницей в более чем шесть секунд. Здесь и сейчас законы физики были, кажется, лишь условностью. А потом время понеслось вскачь… Резко вязкость пропала. Пелена барьера исчезла, перед тем концентрируясь в энергетические сгустки, падающие на траву неспешно, словно фосфор после подрыва фосфорной бомбы на высоте.

Это могло бы показаться завораживающим, удивительно красивым зрелищем, но я не стал досматривать. Почти сразу я уронил голову на землю, прижимаясь к траве, желая, чтобы ни