Турецкий марш - Александр Харников

После бури приветственных криков и аплодисментов я поклонился, сел на своего верного коня и отправился на вокзал, где меня уже ждал поезд в Париж. Поезд не был императорским, просто несколько вагонов первого класса и паровоз, но сиденье было достаточно удобным, и, когда он начал набирать ход и мы выбрались из Реймса, у меня наконец-то появилась возможность прикрыть на минуту глаза и обдумать нынешнюю ситуацию.

Никто не мог и подумать, что моя кампания будет столь молниеносной и столь успешной. Эту битву мы выиграли. Но что дальше?

Как ни странно, проще всего будет с русскими. Они не раз продемонстрировали нам, что на них можно полностью положиться. Конечно, кое-какие репарации придется выплатить – частично золотом, частично промышленными изделиями, частично заморскими территориями.

Например, отдать остров Гваделупу и часть Французской Полинезии. И всё. Зато они мне сигнализировали, что готовы поделиться с нами новейшими технологиями, а также разместить целый ряд заказов у французских фирм.

С Пруссией, наверное, будет сложнее. Все-таки хотелось бы, чтобы их аппетиты вне собственно немецкоязычной Лотарингии ограничились бы в худшем случае Мецем – имеются опасения, что они захотят еще и Верден, а, может, даже и Туль. Но есть надежда на благосклонное для нас посредничество России в этом вопросе.

С другими же соседями – Пьемонтом, Баденом, Вюртембергом, Испанией, – как я полагаю, договориться будет просто. Конечно, Вюртемберг потребует возвращения Монбельяра, который до французской революции был их территорией. Но все-таки у меня матушка – принцесса Екатерина Вюртембергская, и мне кажется, что с помощью родственных связей удастся разрешить этот вопрос в пользу Франции. Возможно, что испанская корона либо пьемонтцы захотят увеличить свои территории за наш счет. Испанцы давно уже облизываются на исторически каталонский Руссильон и французские территории, населенные басками, а итальянцы – на Антиб и Канны. Но им-то мы ничего не должны, в отличие от России и Пруссии. Так что пусть поумерят свои аппетиты.

И, наконец, Англия. Как мне сообщили, Луи-Наполеон бежал именно туда. Более того, они вряд ли воспримут благосклонно наш выход из войны и замирение с русскими. Так что большую часть армии придется перебросить на север: не исключен десант в Кале либо в Нормандии, и, что вполне вероятно, с моим кузеном во главе. Полагаю, что это будет моей самой большой головной болью в ближайшее время.

Или не самой большой? Вчера меня посетил молодой Ротшильд. После заверений в том, что Ротшильды будут счастливы работать со мной, он попытался было диктовать мне свои условия: признать все кредиты, взятые Луи-Наполеоном, не соглашаться на большинство российских требований и, главное, обезопасить их банк от конкурентов. Иначе французское государство скоро станет банкротом.

Я дал ему понять, что открыт к дальнейшему сотрудничеству с этими пиявками, пардон, с его семейством, но ни одно из вышеуказанных условий выполнить не удастся. И что мне ничего не стоит отказаться от выплаты уже имеющихся кредитов, а также конфисковать все имущество их банка в пользу государства. Есть у меня для этого и обоснование: их действия, приведшие к Восточной войне.

После чего, с милой улыбочкой, спросил:

– Так что вы предлагаете, барон?

Кончилось тем, что мы договорились о признании всех кредитов, кроме тех, которые Луи-Наполеон взял накануне своего бегства из Франции, но одновременно и о серьезном снижении процентной ставки и обнулении всех процентов, набежавших от начала войны и до сегодняшнего дня. Кроме того, Ротшильды выдадут новые кредиты на оздоровление экономики все по тем же льготным ставкам.

Конечно, хотелось бы вообще избавиться от сего племени Шейлоков, но, увы, приходится исходить из своих возможностей. Тем не менее в будущем, как мне кажется, именно здесь таится корень многих проблем. И нужно будет держать ухо востро.

А есть еще и другие вызовы: от экономики, дышащей на ладан, до модернизации страны и даже до такой мелочи, как вопросы матримониальные. Это Плон-Плон мог жениться на ком угодно, а император Наполеон IV обязан искать себе жену королевской крови. Большинство из которых красотой не блещут, зато отличаются скверным характером. Эх, и зачем я стал императором?

22 (10) ноября 1854 года.

Лондон.

Сэр Теодор Фэллон, беглец

Вчера, после ухода Ротшильда, я спросил у йомена, дежурившего у Белой Башни, когда мне можно будет сходить в Тринити Сквэр Гарденс. Тот пошел посоветоваться с начальством и, вернувшись, сказал мне:

– Завтра с утра, нами уже получены инструкции по этому поводу. Меня еще просили передать и вас ожидают в портняжной мастерской. Белая Башня, земляной этаж[57]. Ведь ваша одежда вчера сильно пострадала.

Портным оказался благообразный пожилой еврей, прямо как в папиной старой Одессе, разве что одет он был весьма элегантно. Посмотрев на меня, он сказал:

– Сэр, мне поручили сделать вам два костюма и все аксессуары к ним, три пиджака на каждый день с брюками, полдюжины рубашек, а также верхнюю одежду.

– А как быстро вы сможете это изготовить?

– К послезавтра, сэр.

– А не могли бы вы сшить мне хотя бы пальто до завтра? Буду очень вам благодарен.

И я вручил ему одну из двух бутылок рейнского, найденных у меня в «номере». Тот улыбнулся:

– Завтра днем, сэр?

– Лучше утром, если можно.

– Хорошо. Вот, посмотрите. Могу сделать любую из этих моделей… – и он достал из кожаной папки несколько цветных рисунков, разложив их передо мной на столе. Больше всех мне понравился «честерфилд» и нечто похожее на пальто от Берберри.

– Вот это!

– Вам, как мне кажется, и правда пойдет, сэр. Черный?

– Наверное, да.

– Ладно, а бежевый мы сошьем чуть попозже. Сколько карманов?

– Побольше, особенно внутренних. И хотя бы один на пуговицах…

– Сделаем. А кепочку к нему не желаете? Сейчас в моде такие, – и он показал на кепки, лежавшие на полке. Они были очень похожие на головной убор актера Ливанова из сериалов о Шерлоке Холмсе.

Я кивнул.

– Я могу идти?

– Погодите, сэр. Сначала выберите фасоны ваших костюмов…

Потом были ботинки – у них тут был еще и сапожник, которого хозяин кабинета привел из соседнего помещения. Потом меня долго и упорно измеряли, прямо как почтальон Печкин дядю Федора. И вот, наконец, мистер Голдстин (так, оказывается, звали портного) и мистер Джонсон (сапожник) выпроводили меня за дверь, наказав прийти завтра к девяти утра.

Викуля ко мне в эту ночь не приходила – не иначе как ейный Альберт явился не запылился и у нее было кого сексуально терроризировать. А я наконец-то выспался, насладившись сперва половиной принесенной мне бутылки хока за ужином – остаток я презентовал обслуживавшему меня йомену. А с утра еще раз прогулялся по замку, заглянув в помещения, расположенные парой этажей ниже.