Один на миллион - Моника Вуд

— Если меньше пить, будет больше оставаться на развлечения.

Он рассмеялся очень громко, и она тоже рассмеялась невольно, потому что прекрасно знала — он в рот не берет спиртного, хотя раньше пил. Ее реплика возвратила к более раннему периоду их дружбы, обозначила едва уловимую траекторию их короткого знакомства, указала, что дорога, по которой они шли, оступаясь и спотыкаясь, сейчас подходит к концу. Только в начале она не доверяла ему, а теперь доверяет.

— Вы действительно не станете показывать мне фокус? — спросил он.

Луиза. Уна показала Луизе сотни фокусов, особенно много в последние дни, когда та была еще в сознании. Прекрасная, умирающая Луиза. Опять откуда-то из безоблачных высот упало слово: draugas.

Друг. Уне ничего не оставалось, как признать: ее сердце разбито.

— Так что же? — спросил Куин.

Ей стало жарко, как во время климактерического прилива, не иначе. Как будто ей снова пятьдесят.

— Выберите карту, — сказала она.

Она выхватила у него туза пик, вставила обратно в колоду, затем наклонилась и вытащила карту у него из-за воротника.

— Это ваша карта?

— Да, вы и сами знаете.

— Куин, если вы собираетесь уходить, можете идти. — Она скрестила руки на груди. —  Iki.

— Это значит «до свидания»?

Она кивнула, глаза смотрели колюче.

— Только не спрашивайте, откуда я это знаю, потому что не знаю.

Разве смеет она винить его за то, что он уходит? Ей хорошо известно, как это нелегко — заканчивать дела, начатые твоим ребенком. Когда Фрэнки погиб, именно она закрыла его небольшой счет в банке, раздала его книги и пристроила гитару, сообщила в колледж, куда он поступил, что он выбыл теперь уже навсегда.

Порой родителям случается пережить своих детей, от этого никуда не денешься. Но ведь мальчик не погиб на войне, как Фрэнки, и не умер от рака в пожилом возрасте, как Рэндалл, он был всего лишь бойскаутом, который ехал бог весть куда в пять утра. Почему она позволила себе скромное удовольствие привязаться к нему, пусть немного? Она вступила во второе столетие своей жизни с твердой уверенностью, что все смерти остались позади, кроме ее собственной.

И правда, кто бы мог такое предположить? Какова вероятность? Ведь мальчику было всего одиннадцать. Она на девяносто три года старше. И вот она жива, а мальчик покинул ее, и теперь покидает его отец. Его отец, в присутствии которого для нее оживали их сыновья. Ее сыновья и его сын.

Куин встал, собираясь уйти.

— Я вам буду позванивать, Уна, — сказал он. — Узнавать, как у вас дела.

— Узнавать про мои дела не очень-то интересно, но благодарю вас за эту готовность.

— Вы же помните, что речь шла про семь недель? Мы же так и договаривались.

— Ну конечно, помню. Просто я сбилась со счета, вот и все.

— Я работаю по выходным, Уна. Ложусь спать в три ночи.

Вид у него сделался несчастный, как у человека, который бросает котенка на обочине дороги.

— Я просто не могу приходить все время, вот я о чем.

— Вы и так молодец, — она похлопала его по руке. — Не могли бы вы достать вон ту кастрюлю, пока не ушли?

Она показала на верхнюю полку буфета. Сегодня она сварит суп, съездит в супермаркет со своими просроченными правами, купит овощей и куриных бедрышек и сварит суп, чтобы занять чем-то дневные часы, а через три или четыре дня выльет почти всю кастрюлю.

— Ваше желание — закон для меня, — ответил он.

«Мое желание, — подумала она. — А какое у меня желание?»

Он поставил кастрюлю на стол. И тут, когда он посмотрел за спину Уны, его лицо застыло. Она обернулась и увидела на крыльце за дверью хрупкую безжизненную женщину. Несмотря на дымчатое стекло, Уна сразу поняла, кто это. Почувствовав неожиданный приступ солидарности, она поспешила к двери.

— Ты встал вместе с птицами, как я вижу, — сказала Куину мать мальчика.

— Да, если ты имеешь в виду сов, — ответил Куин.

На лице матери мелькнула тень улыбки, ее лицо выразило столько противоречивых чувств, что Уна поскорее отвела глаза. Что касается Куина, то в нем она заметила такую нежность по отношению к бывшей жене, что поверила — все у них наладится.

— Как поживаете? — спросила Уна.

— Как я… О, ужасно. Но спасибо.

Голову она давно не мыла.

— Я глубоко сочувствую вашей утрате, — сказала Уна.

Несмотря на открытую дверь, мать мальчика — Белль, так ее, кажется, звали, Белль — оставалась стоять на крыльце. Она словно позабыла, где находится.

— Ваш мальчик был лучше всех, — добавила Уна. — Очень пунктуальный. Я получала такое удовольствие от общения с ним.

— Да, общаться с ним было одно удовольствие, — отозвалась она. У нее были такие же глубокие, словно океан, глаза. Как у мальчика. — Мало кто понимал это.

Уна посмотрела на подъездную дорожку и удивилась, как эта бедняжка управляется со своим автомобилем, гигантом наподобие джипа, чересчур огромным для нее. Гостья наконец прошла в дом и остановилась, глядя на Уну взглядом как у мальчика и ожидая указаний. На Куина она не обращала внимания.

Уна не любила, когда на нее пялятся, но не знала, как бы повежливей об этом сказать.

— Я обязательно пришла бы на отпевание, — сказала она. — Но я слишком поздно узнала.

Она бросила взгляд на онемевшего Куина.

— Я очень переживала из-за этого. Очень.

— Все в порядке. Понятия не имею, кто там был, кто нет.

Белль порылась в обширной сумке и вытащила большой плотный конверт, уже распечатанный.

— Это письмо пришло на мой адрес. Полагаю, оно для вас.

Вид у конверта был официальный. Уна напряглась — ей от родителей передалось недоверие ко всему официальному. Но в конверте не оказалось ничего неприятного, только пакет документов для кандидата на рекорд из штаб-квартиры Книги рекордов Гиннесса в Лондоне.

— Эти люди пишут ему постоянно, — сказала Белль. — Я чуть было не выбросила письмо, но потом сообразила, что держу в руках его последние заботы в каком-то смысле, то, о чем он думал в последние дни.

Мать мальчика прошла в гостиную, внимательно разглядывая все вокруг.

— Куин ощущал здесь его присутствие, вы знаете?

— Нет, не знаю.

Уна снова взглянула на Куина, который смотрел на свою бывшую жену как на раненое животное — с жалостью и опаской.

— Это совсем не похоже на Куина, сказать такое. Он просто втирает очки, хочет выпутаться из паутины личных связей. Если Куин Портер что-то ненавидит, так это паутина личных связей.