Мысли о мыслящем. О частной реализации концептуального подхода к опыту экзистенции - Константин Валерьевич Захаров

а снижаться, вероятность таких флуктуаций невелика. В целом закон возрастания энтропии отражает необратимость времени — то, что течение событий не изотропно.

Ход времени сам по себе предполагает смену событий, но эта смена, как правило, происходит не произвольно, а в строгой последовательности. Ряд событий является некоммутативным, то есть определенные события предшествуют другим, и обратный их порядок не встречается. Таким образом, время не просто течет, а течет в заданном направлении: от событий, которые мы называем причинами, к событиям, называемым следствиями. Но это не означает, что стрела времени имеет целью некое конечное состояние, достижение которого станет финальной точкой всей причинно-следственной цепи. О принципиальной невозможности такого финала говорилось выше. Тут важно уточнить, что данный вывод касается и гипотетической «тепловой смерти»[107], при которой мир должен был бы прийти к абсолютно равновесному изотермическому состоянию с максимумом энтропии, то есть по сути вернуться в небытие. Это состояние не может быть достигнуто (по крайней мере, в масштабах мира в целом), но в качестве предела оно задает общую направленность мировых процессов к большему равновесию и гармонии.

Будут ли эти процессы сопровождаться увеличением неупорядоченности? Как мне кажется, у нас нет достаточных оснований, чтобы считать упорядоченные состояния в глобальном аспекте менее вероятными, чем неупорядоченные. Все-таки Вселенную, в которой мы живем, нельзя назвать царством хаоса. Если учитывать, что в эволюции материи проявляется ее самоорганизующееся разумное начало (что следует из предыдущих глав), то порядок в ней должен присутствовать во всяком случае в не меньшей мере, чем хаос.

Первоначало

В прошлой главе мы пришли к заключению, что мир имеет начало во времени. Из этого тезиса нередко напрямую делают вывод о сотворении мира Богом. Физик Стивен Хокинг, который был далек от религиозных предрассудков, тем не менее написал: «Пока мы считаем, что у Вселенной было начало, мы можем думать, что у нее был Создатель»[108]. Однако, вообще говоря, идея Бога не связана с представлением об ограниченности мира во времени (теоретически, вечно существующий мир точно так же может управляться вечно существующим Божественным Разумом). Увязывать эти два понятия принято в основном в традиции авраамических религий. Ход мысли, приводящий к подобному результату, пожалуй, в общем виде можно описать так: раз мир возник — значит, его кто-то сотворил; этот кто-то — Бог. Развитие рассуждений в таком русле породило различные формулировки известного космологического аргумента в пользу существования Бога. В частности, Фома Аквинский выдвинул следующее доказательство: «…в чувственно воспринимаемых вещах мы обнаруживаем порядок действующих причин, но мы не находим того (да это и невозможно), чтобы нечто было действующей причиной в отношении самого себя, поскольку в этом случае оно предшествовало бы себе, что невозможно. Но невозможно и то, чтобы [порядок] действующих причин уходил в бесконечность… Следовательно, необходимо допускать некую первую действующую причину, которую все называют Богом»[109]. В этой аргументации не только признается необходимость существования первопричины, но и указывается на ее качественное отличие от чувственно воспринимаемых вещей (иначе нужно допустить, что она является причиной самой себя, что противоречит реалиям чувственного мира). Такая первопричина может быть названа Богом.

Бертран Рассел, объясняя свое несогласие с космологическим аргументом, упоминает простой довод, который ему, по его же признанию, смолоду казался крайне убедительным: «Если все сотворил Бог, то кто сотворил Бога?» Однако проблема в том, что этот довод уж слишком прост (неудивительно, что его приводил еще Нагарджуна в своем трактате об отрицании Ишвары, написанном почти два тысячелетия назад). По своей логике он мало чем отличается от вопроса: «Если я читаю книгу, то кто читает меня?»

В доказательстве Фомы Аквинского Бог — это как раз тот, чье бытие не нуждается в сотворении. Именно поэтому он может являться первопричиной бытия мира. И если существует причинность, то первопричина непременно должна существовать. В противном случае понятие причинности теряет всякий смысл, поскольку мысленно выстраиваемая нами лестница причин утрачивает опору и любая причина превращается в фикцию.

Иногда, однако, закон причинности пытаются отрицать. Но даже в этом случае космологическое доказательство остается в силе. В самом деле, нам нет нужды постулировать причинность (которая и правда основана лишь на индукции). Достаточно признать очевидный факт смены событий. Каждое из них имеет свою длительность, и все они выстраиваются в последовательный ряд, у которого должно быть начало (что мы и констатировали в прошлой главе). Но значит ли это, что началом послужило действие некой внешней силы? Допустив такое предположение, мы тем самым, во-первых, все же вводим действие причины, а во-вторых, приписываем ей иноприродность, то есть нематериальность. Но, повторюсь, нематериальное не может воздействовать на материальное по определению, тем более — быть его причиной. Следовательно, сама материя должна обладать способностью изменить свой статус бытия, перейдя из потенции в актуальность, и таким образом положить начало существованию мира. (Напомню, что под «материей» я везде, где это специально не оговорено, подразумеваю не физическую материю, а, так сказать, протоматерию — сущностную основу, субстрат бытия.) Нужна ли для этого акта причина? Вообще, понятие причины предполагает связь как минимум двух событий — причины и следствия, — упорядоченных во времени. Но до момента возникновения мира не было времени в традиционном его понимании и не было никаких событий. Мир мог возникнуть только спонтанно, случайным образом. Об этом также говорилось в прошлой главе. Здесь я хочу лишь добавить, что если бы момент возникновения мира был не случаен, а обусловлен, то есть предпочтителен был именно данный момент, а не какой-то другой, то это фактически означало бы существование времени до начала мира.

Все это вносит некоторые коррективы в космологический аргумент, но не опровергает его в принципе. У мира было начало, и это начало представляет собой загадку. Учитывая изложенное ранее, получается, что мир образован сознательной, одушевленной материей, и начало мира является той точкой, где эта материя определенно находилась в состоянии единства, то есть, можно сказать, являла собой единое существо. Принимая во внимание четырехмерность материи, следует сделать вывод, что в своем актуальном бытии она сохраняет единство, несмотря на развивающуюся во времени дифференциацию структуры. При этом сознания духовных сущностей, находящихся на разных ступенях этой структуры, как бы интегрируются друг в друга. Таким образом, в бытии материи можно выделить разные уровни, на которых оно по-разному проявляет себя. Самый поверхностный слой соответствует бытию знакомого нам материального мира, находящегося в постоянном становлении. Более глубокие слои, охватывающие достаточно разветвленные связи в структуре материи, вероятно, формируют иные «миры»,